Галиндес - Мануэль Васкес Монтальбан Страница 36

– Дон Вольтер, стаканчик рома?

Такими словами приветствовал его тучный, похожий на индейца, Эваристо Риполь.

– Я только что выпил кофе с ромом.

– Ну, тогда водочки. Это к тому же и питательно.

– Я буду вам очень признателен, Эваристо, за стакан грейпфрутового сока, но без рома: не хочу с утра перетруждать печень и повышать давление.

Эваристо предложил ему зайти в кафе, но Вольтер предпочел сесть в кресло-качалку под огромным фикусом – оттуда было видно, как раскачиваются на ветру ветви банана. Появился дон Эваристо с подносом, и старик ловко вскочил, чтобы подхватить стакан.

– Вольтер, вы похожи на электрического ската.

– А вы на кашалота. Что это вы так раздались?

– Да у меня организм жир не пережигает.

– Ничего подобного, просто вы все время что-то жуете. Следовали бы вы моему примеру: утром стаканчик сока, потом чашечку кофе с ромом, потом еще стаканчик сока, в обед – мясо-гриль с салатом, травяной настой на полдник, а на ночь – что-то из фруктов. И были бы, как я.

– И это называется есть? Для чего вам в вашем возрасте столько здоровья, дон Вольтер? Хотя, по правде говоря, я вам завидую. На днях слушал ваше выступление по «Радио Мамби» о музыке Антильских островов и подумал: «Какая голова у дона Вольтера! Сколько он знает!» А тут как-то вы рассказывали о литературе и о пиратах былых времен, – не будучи кубинцем, вы знаете о Кубе больше, чем все мы, восемьсот тысяч кубинцев, живущих в Майами. Ну и тип этот корсар Хайн, который заставил испанцев снять штаны в Матансас! А как Морган увез из Камагуэя пятьдесят тысяч песо золотом и серебром! Сколько же вы читали, дон Вольтер!

– И я много ездил. Знаете, древние римляне говорили: «Плыть необходимо, жить необходимости нет», и эти слова были девизом моей жизни, пока я не увяз тут, в этом Майами, где тогда еще улицы не были заасфальтированы, а Куба годилась только на то, чтобы съездить туда ненадолго, а потом рассказывать об этом в Американском клубе. Тогда тут не было ни выходцев с Гаити, ни никарагуанцев, а лишь одни кубинцы, которые бежали сюда из политических убеждений, проскальзывая мимо американской береговой охраны. Но это уже было позже, когда к власти пришел Батиста.

– Да, красивый был мулат… Как его жаль! Я бы себе язык вырвал за то, что поносил Батисту, когда тот был нашим президентом и защищал нас от этих вшивых коммунистов! Вы, дон Вольтер, с вашими связями, с вашими знакомствами среди журналистов, на радио, вы столько читали и повидали, вы не думаете, что этот паршивец стал терять силу?

– Кастро?

– Да. Это ничтожество.

– Да он нас всех переживет.

– Не говорите так, дон Вольтер. Это пораженчество.

– В Майами рай для фанатиков, но, если вы хотите покончить с режимом Кастро, у вас должна быть ясная и холодная голова, как у вашего врага.

– Либо мы его победим, либо его никто не победит, Вольтер. Я слышу, что говорит молодежь, мои внуки, например: для них Кастро – все равно что китайский император, хотя он тут, под боком. Я уехал с Кубы с первой волной эмиграции, в 59-м, а жена и дети приехали в середине 70-х. Они никакого отношения не имели ко всему этому сброду и шлюхам, которых Кастро отправил американцам. Но мои внуки уже совсем американцы: их интересует только рок и бейсбол, поэтому лет через десять это пламя совсем угаснет. Я хочу вернуться в Гавану, но в мою, свободную, Гавану, а не в этот жалкий город, который приспешники Кастро довели до запустения, потому что им было ненавистно его прошлое.

– Вы никогда не вернетесь в Гавану. Поэтому удовлетворитесь девятью километрами этой «Маленькой Гаваны». И вы никогда не будете жить так хорошо, как в Майами. Для чего вам возвращаться? Здесь тот же климат, та же еда, здесь, в этих кварталах, говорят только по-испански и целыми днями обсуждают Кастро. Помолчите и послушайте, о чем говорит радио из всех окон. Разве оно говорит о чем-нибудь другом? Нет, только одно талдычат: «Кастро, коммунизм, Кастро, коммунизм», так чего ж вы удивляетесь, что ваши внуки затыкают уши?

– Если бы я вас не знал, дон Вольтер, то подумал бы, что вы – пораженец, сторонник Кастро.

– Это я-то сторонник Кастро? Я насмотрелся на зверства коммунизма в десятках стран мира. Я видел их в Испании. После Второй мировой войны я объехал всю Европу и уткнулся лбом в железный занавес. И это меня вы будете учить, что такое коммунизм?

– Не сердитесь, дон Вольтер, пейте сок. Я сейчас вам еще принесу.

– Я уже разозлился, дон Эваристо, и поэтому я пошел в парк Масео посмотреть, как играют в шахматы, или самому составить партию в домино, если меня возьмут.

– Здесь вас всегда ждет верный друг, дон Вольтер.

Вольтер отправился дальше и только один раз сошел с тротуара на проезжую часть – купить «Майами Геральд» у чернокожего мальчишки, который продавал газеты автомобилистам. Пробежал глазами заголовки: «Иммиграция: дилемма для Рейгана. Гаитянцев переселяют. Тяжелая атлетика – главный вид спорта. Поэт и цензор: на примере Анхеля Куадра…» «Иммиграция: дилемма для Рейгана», – старик пробормотал эти слова, словно собственные мысли; он на ходу листал газету, то и дело вскидывая взгляд, чтобы не столкнуться с прохожими или не ткнуться в витрину. Ближе к Восьмой улице тротуары становились шире, дома – ярче, во всем чувствовались большие деньги. Вольтер шел широким размашистым шагом, и прохожие исподтишка поглядывали на него с восхищением. Казалось, старик шагает, точно наэлектризованный невидимой могучей силой: невольно он старался соответствовать роскоши Восьмой улицы, транспарант над которой подтверждал, что он – уже в центре «Маленькой Гаваны»: «Добро пожаловать на Восьмую улицу». Вольтер столкнулся с тремя голубоглазыми загорелыми девушками: «Заблудились, крошки?» Странно видеть явных представительниц англосаксонской расы в смуглолицем кубинском квартале, самом модном в Майами; девушки засмеялись, глядя на старика в допотопной шляпе, а он, приложив руку к тонким лиловатым губам, посылал им воздушные поцелуи. Вольтер шел дальше, к парку Масео, а там со вздохом облегчения увидел, что его обычная компания еще не уселась за домино, дожидаясь его.

– Вы меня ждете?

– Честно говоря, нет, дон Вольтер, просто кворум не собрался.

– Вы хотите сказать, что народу для партии не хватает.

– Но вы ведь всегда говорите «кворум», дон Вольтер.

– Нельзя быть таким невеждой, Жерминаль. Кворум – это латинское слово, и оно означает определенное количество людей, которое необходимо для достижения соглашения.

– Ну, это я и имел в виду, дон Вольтер. Ведь для партии в домино кворум – это четыре человека.

– Жерминаль, чего не выучил раньше, в семьдесят лет уже не выучишь.

Бывший учитель, теперь торгующий сигаретами на Вуэльта-Абахо, перемешал костяшки домино, и его огромные руки закрыли почти весь стол. За их движениями зорко следил еще один старик; четвертым участником игры был однорукий человек с еще хорошей мускулатурой, которую обтягивала футболка с изображением Дона Джонсона.