Король и злой Горбун - Владимир Гриньков Страница 36

– Женя! Ты же знаешь, как я к тебе отношусь…

Едва ли не слово в слово касаткинские слова. Начинался такой разговор, в котором лично мне все было известно наперед.

– Ладно, разберемся! – недобро насупился я. – Но ты уж мне поверь, что с сеткой вы маху дали, придется ошибки исправлять!

Огольцов пытался еще что-то сказать в ответ, но я его не слушал, вышел, хлопнув дверью.

К мрачному Демину и столь же мрачной Светлане за это время, как оказалось, присоединился ничего не подозревающий Гончаров.

– Все правда, – сказал я. – Кингстоны открыты, идем ко дну.

Гончаров тотчас напрягся.

– Что говорит Огольцов? – осведомился Демин.

– Что это всерьез и надолго и выкарабкаться вряд ли удастся.

– Перепланировки, значит, не будет?

– Лично для нас – нет. Семь неполученных на «Телетриумфе» призов – это первый звоночек, начало конца нашей программы.

– Это его слова?

– Смысл такой.

Демин сердито засопел.

– Что происходит? – озаботился Гончаров.

– Нашу программу закатали на половину первого ночи, – пояснил я.

– Поздновато.

– Не то слово, – поддакнул я.

Гончаров вряд ли понимал до конца весь трагизм нашего положения, но что-то подсказывало ему, возможно, наш удрученный вид, что дело плохо.

– Пройдет всего несколько месяцев, и нас, то есть нашей программы, не будет, – сказал я ему.

– Как? – поразился Гончаров. – Совсем?

– Совсем.

– Это почему же?

– Сначала в нашу программу станут давать намного меньше, чем прежде, рекламы – кому же нужна реклама ночью, когда все спят? Потом и телеканал понизит закупочную цену нашей программы, и мы будем получать крохи – зачем телеканалу дорогая программа, если ее мало кто смотрит и рекламы почти нет? Меньше денег у нас – меньше возможностей, дорогие постановки мы уже не осилим, программа станет проще, выродится, и от нас уйдут последние почитатели. И тогда занавес опустится.

– Они это специально, – процедил сквозь зубы Демин.

До сих пор сидел, мрачно размышляя, и вот пришел к выводу.

– Все было подстроено. Ты смотри, Жень, как все складно: Боголюбов предлагает нам покровительство, мы против, тогда он решает нас раздавить, но просто так нас задвинуть невозможно, потому как неизбежен скандал, и они придумывают эту мульку с семью номинациями в «Телетриумфе». Мы-то, дураки, уши развесили, а эти ребята совсем не простаки. Прокатили нас на «Телетриумфе», и у них появился классный козырь – что это за программа, мол, «Вот так история!», они же пролетели, не взяв ни одного приза. И вот под этот шумок нас выдавливают в мертвый ночной эфир, зная, что скандала уже не будет, чуть что – они этим чертовым «Телетриумфом» прикроются.

– Вроде бы логично, – признал я. – Но не слишком ли ты демонизируешь Боголюбова?

– А ты не задумывался над тем, кому достались все призы?

Я пожал плечами, не понимая, о чем говорит Илья.

– Вот эти все программы, которые стали победителями в номинациях «Телетриумфа», они кому сейчас принадлежат? – сказал Демин и выразительно посмотрел на меня.

Я стал вспоминать, и мне вдруг открылось то, о чем Демин додумался раньше меня. Программы-победительницы были разные, очень разные, но все их объединяло одно.

– Черт побери! – пробормотал я, потрясенный столь удивительным открытием. – Это же все боголюбовские программы!

Конкурс как бизнес. Никакого соперничества, все призовые места стоят денег. Случайности исключены, за все заплачено. Лучшие программы – это те, которые из боголюбовского пакета. Все остальные умрут.

– Я же говорил! – сказал Гончаров. – Не надо было упрямиться! Надо было пойти к этому Боголюбову, поклониться…

Насчет поклониться – это он явно переборщил. Потому что Демин бешено завращал глазами и заорал:

– Я тебя сейчас по паркету маслом размажу, советчик! Я из тебя люля-кебаб без соли сделаю!

Я едва успел перехватить взбесившегося Демина, а иначе он запросто воплотил бы свои замыслы в жизнь. К счастью, и Гончаров оказался прытким дядькой, он легко соскочил с места и укрылся за столом. Оттуда, из безопасного, как ему представлялось, далека, он и донес до нас мысль о том, что обо всем этом думает:

– Тут прыгать нечего. Профукали передачу – теперь надо думать, как дальше жить.