Дольче вита по-русски - Марина Серова Страница 36

Оля… Я сгорала от любопытства: что же она написала мне в записке? Но прочитала я ее только тогда, когда клиентка оставила меня в машине одну, отправившись в стоматологическую поликлинику за карточкой мужа. «Не слушайте Валерию Юрьевну, она принимает лекарства, после которых несет всякую чушь», – прочитав это, я была разочарована. Я уже и сама поняла, что под воздействием антидепрессантов в голову Краснощековой лезут самые бредовые идеи. Вот взять, к примеру, вымышленную кремацию или ее версии о том, кто и почему мог похитить труп ее супруга. Я еще раз пробежала глазами записку и теперь уже по-новому расценила ее содержание. Мне вдруг показалось, что Оля таким образом пытается снять с себя подозрения. Да, она вполне могла предположить, что я с подачи Валерии Юрьевны стала рассматривать и ее кандидатуру в качестве подозреваемой. Вот она и попыталась оправдаться как сумела. А сумела только так – заранее бросив тень на свою хозяйку, которая временами бывает «неадекватной».

Краснощекова вернулась довольно быстро и вручила мне медкарту мужа.

– Представляете, они не хотели давать мне ее на руки! Можно подумать, я – совершенно посторонний ему человек!

– Как же вам удалось ее заполучить?

– Татьяна Александровна, деньги творят чудеса – они снимают все запреты и открывают любые двери. Что характерно – я заплатила администраторше не такую уж большую сумму, и она отдала мне то, что я у нее попросила. А за действительно приличные деньги она наверняка вынесла бы мне всю их картотеку. Все в этом мире покупается и продается. Абсолютно все! Ну, так что там написано? На каких зубах у Семена стояли коронки? Все совпадает?

– Видите ли, в чем дело… Здесь есть данные только о коронках на верхних зубах, и они совпадают с описанием. А насчет нижних зубов в карточке ничего не сказано. Вы знаете точно, сколько искусственных зубов было во рту у вашего мужа?

– Не знаю, но я кое-что вспомнила. Семену не понравилось, как ему здесь вставили зубы, и в следующий раз он делал протезирование в другом месте. Только я не знаю, где именно.

– Может, попытаетесь вспомнить?

Краснощекова отрицательно мотнула головой:

– Боюсь, что это невозможно. В Тарасове столько частных стоматологических клиник, и все они называются практически одинаково – «Дента», «Дентал»… Никакой фантазии!

Моя пассажирка откинулась на спинку сиденья и просидела молча несколько минут. Похоже, эффект возбуждения, вызванный действием какого-то лекарства, начал спадать.

– Вас отвезти домой? – спросила я.

– Да, конечно, – сказала Валерия Юрьевна и по дороге обратно больше не проронила ни слова.

Когда мы подъехали к ее дому, она спокойно попросила:

– Проверьте еще раз почту. Вдруг Урюпин вышел на связь?

Я выполнила ее просьбу, но это не принесло никаких результатов.

– Может, стоит вернуться к первой версии? Вдруг все-таки с подачи Осташкиной кто-то выкрал тело моего Семена и бросил его в реку?

– Эта версия уже закрыта.

– А если мы с вами поторопились? Знаете, обиженные женщины на многое способны! Вдруг все это – Викина месть за то, что Семен так и не женился на ней?

– Но ведь это идет вразрез с вашей первоначальной концепцией, – заметила я. – Вы ведь думали, что она хотела вас шантажировать?

– Я могла ошибаться в частностях. Татьяна Александровна, вы уверены, что Вика действительно расценила вашу встречу на кладбище как случайную?

– Конечно, уверена. Более того, я вот что думаю: имея на руках малолетнего ребенка, Осташкина вряд ли решилась бы «подписаться» под уголовную статью и рисковать своей свободой. На мой взгляд, она не способна на столь безрассудные поступки.

– Знаете, это только снаружи она Джоконда, а внутри – анаконда!

Я понимала, что Краснощекова имеет полное морально право думать так о любовнице своего мужа, но муссировать дальше эту тему не собиралась.

– Валерия Юрьевна, по-моему, вам надо мысленно перебрать все свое окружение: вдруг рядом с вами есть какой-то человек, которому вы доверяете на сто процентов, но именно он или она реально причастен к произошедшему? Не надо пока что думать о мотивах. Просто вспомните: кому вы сообщили о смерти вашего мужа, какова была реакция, кто пришел к вам накануне запланированных похорон, как себя вел? Может быть, в вашей памяти всплывет какая-то незначительная на первый взгляд деталь. Любая мелочь…

– Я вас поняла. Подумаю. Но мне нужно время для этого. Татьяна Александровна, вы поедете в Беленькое?

– Пожалуй, нет. Я пока что собираюсь действовать через одного знакомого, сотрудника милиции, который предоставил мне информацию об утопленнике. Она попала ко мне по горячим следам, когда еще не провели экспертизу, только получили данные первичного осмотра трупа дежурной опергруппой. Патологоанатомы из райцентра наверняка уже определили причину его смерти. Если этот человек умер от инфаркта, а уже потом попал в реку, тогда он – точно ваш муж.

– Ну так звоните скорее своему знакомому! Возможно, у него уже есть обновленные сведения.

Я достала мобильник и набрала номер Кирьянова.

– Владимир Сергеевич, это я!

– Да я уже понял. Что-то случилось?

– Я хотела уточнить, нет ли новых данных из Беленького?

– Какие дополнительные данные тебя интересуют?

– Хотелось бы знать: тот человек умер от утопления или он уже мертвым попал в воду? Из описания это неясно.

– А другие приметы совпадают?

– Многое сходится, практически все. Конечно, есть и кое-какие нюансы…

– Видишь ли, Таня, ничего нового по этому делу у меня нет.

– Володя, ты можешь позвонить своим коллегам в Беленькое?

– Если ты настаиваешь…

– Я не настаиваю, я прошу.

– Скажите своему приятелю, что я ему заплачу, – шепнула мне Краснощекова.

Мне не потребовалось материально стимулировать Кирьянова, он и так откликнулся на мою просьбу и обещал вскоре перезвонить.

– Ну что ж, Валерия Юрьевна, возможно, совсем скоро мы узнаем наверняка, ваш это муж или нет.

– Скорее бы все разрешилось! Я так устала от этой неопределенности… Давайте зайдем ко мне, попьем чайку.

– Давайте. Только я предпочитаю кофе.

– Нет проблем.

* * *

Оля все еще была в доме Краснощековой, убиралась на втором этаже. Валерия Юрьевна поднялась наверх и попросила ее накрыть на стол. Увидев, что я вернулась, Ольга покраснела как школьница, наябедничавшая директору на свою учительницу. Дальше – больше. Она то кофе проливала на стол, то ложку роняла на пол, в общем, сильно занервничала девушка. Это заметила не только я, но и ее хозяйка.

– Да что сегодня с тобой, дорогая моя? Если ты устала – скажи. Я тебя отпущу.