Возмещение ущерба - Роберт Дугони Страница 36

Он отыскал спортивную страничку и, уронив другие газетные листы на пол, пробежался по заголовкам. «Маринеры» проиграли «эйнджелсам». Отстали на четыре очка. «Мать твою», — опять ругнулся он. Плохо дело.

Блески качала в свою «нову» бензин с безиндикаторного насоса, следя за цифрами счетчика, мелькавшими быстрее, чем в игорном автомате какого-нибудь из излюбленных ею казино. Она знала, что на бак ее машины бензина пойдет больше, чем на пятнадцать долларов, особенно если учесть, как взвинтили эти арабы цены на бензин на летний период — это уж у них как водится. А еда за стойкой потянет больше, чем на пять долларов. Да что там еда — за одно пиво надо будет заплатить не меньше пяти долларов. Этому болвану Коулу придется отстегнуть еще. Ничего, выдержит. Она видела, какую толстенную пачку долларов сунул он в карман куртки. Коул держит ее за дурочку, думает, что толк от нее лишь в постели, а во всем прочем она ни бе ни ме. А она умнее, чем ему кажется. У нее много таких Маршаллов Коулов перебывало, и с каждого она тянула дай бог. И при этом она не прочь иной раз потрахаться хорошенько, а в этом плане Коул представляет кой-какой интерес, а уж когда он при деньгах — интерес возрастает.

Она услышала, как прозвенел колокольчик. Автомобильные шины пересекли протянутые по покрытию площадки резиновые шланги. Она покосилась через плечо на синий «форд», проехавший в дальний угол площадки и вставший возле телефонной будки. Из машины вылез мужчина в коричневой кожаной куртке, джинсах и ковбойских сапожках. Запнувшись, он окинул взглядом Блески и улыбнулся. Хорошенький, черт возьми. Блески приосанилась и, откинув с лица упавшую прядь, одарила его ответной улыбкой. Затем она повернулась к нему задом, наклонилась, вынимая шланг из бака, и вильнула бедрами, давая ему возможность оценить все еще самую привлекательную часть ее тела. Но когда она распрямилась, чтобы убрать шланг, мужчины уже и след простыл. Она оглядела площадку, но и в дверях магазинчика его не было тоже. Наверное, в уборную пошел. Не позавидуешь. Там смердит, будто сдох кто.

Подачи, вот в чем их беда. За два гейма они продули восемь пробежек. То есть использовали одну пробежку из пяти в каждом гейме. С такими подающими им вовек «Эйнджелс» не догнать. Черта с того, что предстоит вторая встреча с «Атлетик», командой, которая дышит им в затылок! Нет у них запала сдержать соперников. Не отыграться им. Вовек не отыграться. И о призе зрительских симпатий им нечего и думать, хоть Коул всегда считал этот приз слабым утешением. «Бостонцы» рвут и мечут сравняться с «Янки», вот кто-нибудь из них и получит. Коул как в воду глядел. Еще до начала сезона, когда «маринеры» так суетились, набирая контрактников, он, Коул, говорил: «Позвольте, а где же ваши подающие?» Без подающих игры не будет. У «Янки», «Красного мяча», «Эйнджелс» подающие имеются. А у «Маринера» — ищи-свищи. Да и все игроки у них не первой молодости. И никакая наука им не впрок.

— Кретины есть кретины!

Коул услышал, что дверь туалета распахнулась. Он пошелестел газетой, давая знать вошедшему, что левая кабина занята. Не хватало еще, чтоб он вломился сюда и увидел все хозяйство Коула! Послышался звук льющейся из крана воды, потом дважды стукнула ось с рулоном полотенец. Коул вернулся к газетной статье, но не мог найти место, где остановился. Он услышал, как вжикнула молния ширинки, и поглядел в нижнюю щель кабинки. Носки ковбойских сапожек незнакомца были направлены к стене с писсуаром. Коул фыркнул. Наверно, чудило какой-нибудь, помешанный на чистоте: сперва руки моет. Впрочем, кого на свете не бывает?

В писсуаре спустили воду. Коул следил, как скрылись с глаз ковбойские сапожки. Спустя секунду опять послышался шум воды в раковине, сопровождаемый двойным стуком оси с полотенцами. С ума сойти. Коул выждал секунду, не желая, чтоб его опять прерывали, но потока света из открываемой двери, как было раньше, когда человек вошел, не последовало. Парень этот действовал ему на нервы. Коул взглянул на таблицу. «Красный мяч» третьего дня с триумфом выиграл и теперь только на два очка отставал от «Янки». «Маринер», конечно, сезон продул, а все потому, что забыли золотое правило бейсбола: важнее всего подача.

Коул прислушался — звука открываемой двери по-прежнему не было, как не было и света из двери. Все-таки это чертовски странно… Коул поднял глаза, подумав, что, может, парень этот извращенец и подглядывает за ним. Нет, никто не подглядывал. Потом он увидел ковбойские сапожки возле своей кабинки.

— Занято! — громко, не скрывая раздражения, сказал он.

Дверца соседней кабинки открылась и затем закрылась, замок защелкнули.

— Господи, — прошипел он так, чтобы его услышали, — теперь ему было плевать. — Решайся уж, что ли…

Он заглянул в нижнюю щель и с удовлетворением увидел, что сапожки стоят на плиточном полу носками вперед. Незнакомец сильно сбил Коула с ритма. Тот чувствовал, что дело еще не сделано. Ему требовалось пятнадцать спокойных, ничем не прерываемых минут каждое утро, чтобы кишечник опорожнился как следует. Он вновь сосредоточился на статье о том, как «Маринер» упустил свой шанс на пятой подаче, после того как все лунки были заполнены без аутов, но встрепенулся, услышав в соседней кабинке непонятный шорох. Словно мышь скреблась, грызла дерево, или крохотным ножичком сверлили дырку. Он приложил ухо к перегородке, отделявшей его от этого маньяка. И вдруг с нее соскользнул и с грохотом упал на кафельный пол контейнер с туалетной бумагой, оставив вместо себя дырку величиной с бейсбольную лунку.

Коул чуть было не упал со стульчака.

— Эй ты, придурок, я сейчас тебе жопу надеру!

Он наклонился к дырке.

— Слыхал… меня? — крикнул он. И тут же: — О, мать…

Блески стояла спиной к прилавку, глядя на колонки насосов. Ей расхотелось дразнить и соблазнять этого мальчугана. Бензинный счетчик отключился на цифре шестнадцать долларов шестьдесят восемь центов, а она выжала еще бензина, доведя счет до шестнадцати семидесяти пяти. Так она и знала, что будет больше, чем на пятнадцать долларов. Она повернулась к парню:

— Который час?

— А вам который надо?

Она покачала головой, брезгливо глядя на него.

— Время?

— Одиннадцать сорок пять.

Дрочила чертов этот Коул! Ей еще шесть минут его ждать. Тоска. Не может опростаться по-быстрому! Вечно тратит на это минут пятнадцать, волынит, читает про этих своих треклятых «маринеров». Он, конечно, мерзавец — и пьет не просыхая, и с ней обращается как с последним дерьмом, пьяный ли, трезвый ли. Работы постоянной у него нет — так, от случая к случаю нанимался на стройки, потому и связался с этим несчастным Лоренсом Кингом. Стал пропадать по ночам, пить и тратить все деньги, что зарабатывал, а к ней заявлялся, лишь когда требовался ему хороший минет. А сейчас он и вовсе спятил, воображает какой-то заговор, связанный с правительством. Небось это

Кинг все ему наговорил. Что Кинга шлепнули, она не удивляется. Мерзавец почище Коула. Но что уж она точно знает, так это что правительство тут ни при чем — большое ему дело до Кинга! Наверное, это какой-нибудь дружок Кинга по прошлой его темной жизни, чем-то Коул его разозлил, а может, деньги не отдал.