Шальные деньги - Йенс Лапидус Страница 36

Готовься, Хорхе, к сербской мести!

Была в наезде и положительная сторона: теперь Радо будет не до терок с самим Мрадо. А то на последней встрече разосрались хуже некуда. Радо реально оборзел.

Через двадцать минут в Несбюпарке. Район коттеджей. Лубочное царство прямоугольных коробочек. Вышел из машины, закурил. Сигарету держал на славянский манер — между большим и указательным пальцами. Курил глубокими затяжками. Чтобы немного остыть перед встречей с «великим». Хрипло прокашлялся. Вспомнил, какие картины висят у Радо. Интересно, сколько они стоят, вместе взятые? Походу, немерено.

Забычковал. Направился к двери. Позвонил.

Ему открыл Стефанович. Молча проводил в библиотеку. Радован сидел в том же кресле. Кожа на подлокотниках вытерлась, залоснилась. На чайном столике пузырь шестнадцатилетнего «Лагавулина».

— Присядь, Мрадо. Сразу позвонил, благодарю. Конечно, можно было по телефону перетереть, да я решил в глаза тебе заглянуть, вдруг ты вскипел. А кипятиться нам не след. Разрулим все тихой сапой. Невелика беда, на меня и раньше рыпались. Правда, на этот раз клиент наш, кажется, в теме. Припомни точно, что он тебе сказал. С самого начала и поподробней, пожалуйста.

Мрадо стал рассказывать. Не растекаясь, изложил самую суть — как борзо наехал латинос.

— Хорхе Салинас Баррио, тот самый, что выломился с Эстерокера. Да ты о нем больше моего знаешь, сам мне давеча рассказывал. Мне говорили, черт теперь в большом авторитете у эстерокерских пассажиров. Да и в Кумле, и в Халле, там, где по тяжким, сидельцы его уважают, говорят: красиво сработал, тонко. Испарился, что твой Копперфильд. Надо было урыть на месте. Сука.

— Про Копперфильда — это ты метко. А вот на месте как раз не надо. Мы пока не знаем, какие были бы последствия. Ладно, что еще?

Мрадо изложил подробности беседы с Хорхе. Что Хорхе нервничал, что звонил, скорее всего, из таксофона, что потребовал за молчание сто штук и паспорт, что угрожал сдать сербов с потрохами, если с ним что-то случится.

Радован помолчал. Налил в стакан виски. Отпил.

— Чувак в курсе наших дел. Не настолько, конечно, чтоб мы плясали под его дудку. Просто, раз обломилось, решил отжать меня. Я бы, собственно, рад помочь в беде. И паспорт бы новый дал. Лаве отстегнул бы вдоволь. Загвоздка в том, что товарищ Хорхе попутал. Поиметь меня решил. К тому же, допустим, дам ему, так он съест и добавки попросит. Как хорватские ушлепки у нас на родине, помнишь небось. Мы им девяносто процентов берега, а им весь подавай. Этот черт такой же борзый. Ну выправлю ему ксиву сегодня, так он завтра придет и скажет, мало. Станет клянчить на авиабилеты. Ну или хрен его знает, что еще, — скажет, хочу долю в империи Радована.

Мрадо засмеялся. Надо же, Радо, крестный отец, говорит о себе в третьем лице. Успокоился. Нет такого напряжения, как в прошлый раз. Виски согрел тело. Разомлели плечи. Разнежился живот.

— Его козырь в том, что он в теме или думает, что в теме. Вряд ли он нарыл что-то, чтоб закрыть нас, но напрячь сможет. Наш козырь — это то, что мы можем отправить его обратно на шконку. Правда, козырь рискованный: лишившись воли, он может совсем отчаяться. Ему только и останется, что бицепс прокачивать, тогда он и ввалит нас. Сто пудов.

— Я извиняюсь, Радо. А не лучше грохнуть его, и все?

— Это не наши методы. Слишком стремно. Ты же слышал, как он сказал. Что принял меры. Откуда мы знаем, с кем он еще поделился. Хорхе — не лох какой-нибудь. Если завалим его, будь спокоен, завтра же всплывет такое, что нам очень не понравится. Может, шепнул кому на случай, если сгинет. Всякое может выкинуть, ты же знаешь. Положит бумаги в какую-нибудь камеру хранения. Мы его того: монеты кидать станет некому, камера-то и откроется. Или зарядит мейл, который будет лежать до определенного часа, и, если Хорхе не воротится, мейл автоматически упадет в ящик к легавым. Нет, слишком хитрый, зараза. Мы будем действовать по-другому. Классическими методами, сечешь, Мрадо? Выцепи его или как-нибудь свяжись. Наедь. Втолкуй, что некультурно это — отжимать у дяди Радована его кровные. А когда до него дойдет, кто за ним пожаловал, сделай из него котлету. Пузо вспарывать доводилось, чай?

— Было дело, в девяносто пятом в Сребренице. Штыком.

— Да, штыком можно слона завалить, кровища ручьем. В человеке так много мягких мест — куда ни ткнешь, боль адская. Вот и с Хорхе таким же макаром — вали его, не давай опомниться. Бей ножом.

— Понял. То есть полная свобода действий?

— И да и нет. Смотри, чтоб не двинул кони. Про нож это я так, образно. Так сказать, бей сильно, но нежно.

И Радован засмеялся шутке.

— Понятно. А где его искать-то?

— Кто его знает? Хотя он вроде из соллентунской братвы. Поговори с Ратко или с его братом, они из тех краев будут. Да, вот еще что. Смотри ты там не переусердствуй, а то этот урод, чего доброго, в больницу загремит. Его там повяжут, а это опасно, как я тебе только что сказал. Это на воле он на что-то надеется, а на шконке пошлет всех лесом. Вломит нас.

— Отвечаю, все косточки будут целы. Только гаденышу легче от этого не будет — пожалеет, что вообще выбрался из мамкиной пизды, — выругался Мрадо.

Радо улыбнулся. Струйка виски, закружившись по стенкам, полилась в стакан. Радо отхлебнул. Откинулся на спинку кресла. Мрадо нетерпеливо переминался. Рвался наружу. Вон из логова Радована. В качалку. Побазарить с пацанами. Нашарить зацепки. Разгадать загадку. Отметелить Хорхе.

Поговорили о другом: о лошадях, машинах. О бизнесе ни слова. Как Мрадо раскатал губу на гардеробы, тоже не вспоминали. Через четверть часа Радо распрощался:

— Меня еще кое-какие дела ждут. Да, Мрадо, раз уж вы в «Мельнице» накосячили — вопрос с Хорхе надо было решить еще вчера.

Мрадо вошел в качалку. Пацаны на ресепшне разводили диспут на тему достижений современной медицины в области бодибилдинга. Мрадо прервал их. Принялся расспрашивать. Есть ли у них знакомые пассажиры на Эстерокере? Или вертухаи? Поинтересовался, слыхали ль, как шесть недель назад оттуда красиво сбежал какой-то чилиец.

Один пацан поддел его: а тебе, мол, на что? Сам, что ль, скоро заезжаешь и лыжи загодя готовишь? И заржал, типа смешно пошутил.

Мрадо не обиделся. Отвечать не стал, пусть его. Добродушно отшутился:

— Тот, кто лыжи навострил, полсрока загодя скостил, верно?

Пацан перегнулся к нему через стол:

— Этот побег просто «дас ист фантастиш». Секи, сиганул через забор так, что Сергей Бубка отдыхает. Семь метров, Мрадо! Как он взял их без шеста? Он чё, человек-паук?

— Ты знаешь там кого-нибудь?

— Я? Нет. Я честный фраер, сам знаешь. Из тюремщиков — тоже никого. Тебе бы с Махмудом побакланить. Арабы, они завсегда по краю ходят. Наверняка половина его сородичей чалится. Он, кажись, в душевой, только-только с «утренней зарядки».