Игра с опасной бритвой - Вячеслав Жуков Страница 36

Последнее время Кристине стали сниться жуткие кошмары. То про Олеську, то про себя. И, просыпаясь, она молила бога, чтобы он оказался не вещим.

Тогда она и предположить не могла, что смерть ходит возле нее.

Она хотела рассказать Валентину об этих кошмарах и не догадывалась, что этот человек хочет убить ее.

В тот день он показался ей каким-то странным. Суетливым. И в глаза ее старался не смотреть.

И Кристина не понимала своего чувства, но робела перед ним. Такого не бывало еще ни с одним мужчиной. Робость – даже смешно.

Вот он улыбается, стараясь ей понравиться. А Кристине почему-то тоскливо от его улыбки. Стала болтать про Олеську, про милицию.

Он, казалось, слушал, но Кристина поняла: он сосредоточен на другом. Посмотрела на его правую руку, которую он почти всегда держит в кармане. «Нехорошая привычка», – подумала она и даже хотела сделать Валентину замечание, но не решилась, потому что начинала побаиваться его. И ей хотелось говорить о чем угодно, лишь бы не молчать. Говорить и говорить, словно что-то кружило ей голову, несло в бешеный хоровод.

Сказала про ломбард, про старуху, опять появившуюся там с золотом, про то, что приемщик сообщил о ней в милицию.

Валентин слушал как-то рассеянно и старался показать, что все это его мало трогает.

– Старуха пришла опять?

– Да. Пришла.

– А приемщик позвонил в милицию? – спросил он с улыбкой.

Если б глупышка Кристина догадалась заглянуть ему в лицо, она бы заметила, какой злой была эта улыбка. Но она не заглянула.

– Да. Позвонил, – сказала Кристина.

Валентин тихонечко вздохнул и вынул правую руку из кармана.

– Ты знаешь, я сейчас тороплюсь…

– Ну что ж. – Кристине показалось это странным и обидным. Она не знала, что судьба опять хочет подарить ей жизнь, продлить ее, проявив благосклонность. Она еще что-то спросила у него, а он уже отмерял шагами ступеньки.

Валентин быстро сел в машину и, проклиная глупую старуху и ее долбанутого бородатого сынка, поехал.

«Все. Теперь старая ведьма на крючке у ментов, и если они ее не возьмут, значит, будут следить за ней. И как бы она не привела домой оперов», – подумал он и решил, что самое лучшее – на время затаиться. Прекратить убийства.

Потом вспомнил Кристину. «Хорошо, что через эту шалашовку я смог узнать про старуху».

К дому он приехал раньше старухи.

Паша сидел на кухне и пересчитывал деньги, которые он вместе с матерью утаил от Лерыча, отдавая ему не все за сданное золото.

Бородатый не ожидал сейчас появления Лерыча и, увидев его, растерялся, стал сгребать деньги в кучу, роняя их со стола на пол.

– Валентин…

Но Лерыч сразу не подал виду, хотя внутри у него все перевернулось. «Крыса бородатая! Охмурить меня решил, надуть, как фраера». Озабоченно спросил:

– Мать твоя где?

Бородатый о чем-то скумекал, но понимал: молчать нельзя, надо ответить.

– Не приехала еще. – Он подозрительно сощурился. «К чему это Лерыч спросил про мать?»

Лерыч внешне выглядел как будто спокойно. Даже кивнул головой.

– «Не приехала», – повторил он за бородатым и вдруг, резко повернувшись, схватил того за горло. – Червь ты навозный! Дурачить меня вздумал со своей старухой? Да?

– Лерыч… Валентин, – Паша вспомнил, что он запретил называть его Лерычем.

– Откуда у тебя столько денег? Пенсия твоей матери? Ну отвечай мне, гнида!

Бородатый понял, что Лерыч про деньги догадался. Пожалел, что послушал мать. Это она придумала утаивать деньги, а Паша теперь отдувайся. Лерычу ничего не стоит прикончить его.

– Лерыч, прости. Не убивай! Падлой буду, если такое повторится. Я ни рубля не истратил. Вот все деньги. Возьми. Вот. Возьми все. Лерыч…

– Ты уже падла! Забыл, как в колонии клей нюхал? Опять туда хочешь?

– Не, Лерыч. Не хочу. Падлой буду, не хочу. Прости. Побоялись мы с матерью. Уедешь ты. Заберешь все с собой…

Лерыч плюнул в его бородатую рожу.

– Падаль ты и твоя старуха!

– Ну, Лерыч…

– Да что ты заладил все, Лерыч, Лерыч! Я же говорил, чтобы твоя старуха дважды не появлялась в одном и том же ломбарде. Отвечай! Говорил я? Предупреждал?

– Говорил, Лерыч. Предупреждал. Ну прости ее. Старая она. Тяжело ей по Москве топать. Ну что тут такого…

Лерыч не дал Паше договорить. Сверкнул глазами в бешеной ярости.

– Дурак ты, Пашка! Засветилась твоя мать. В ломбарде засветилась. – Лерыч пихнул бородатого так, что тот едва не свалился на пол вместе с табуреткой.

– Лерыч, ты что? Как засветилась? Объясни толком.

– А так. Приемщик на Вятской позвонил ментам. Теперь жди гостей.

– Ты что, Лерыч? – Глаза у Бородатого забегали, он понимал, чем для него все может обернуться. – Лерыч, авось обойдется все, а? Как думаешь, Лерыч?

– Не знаю, – огрызнулся Лерыч, поглядывая в верхнюю половину окна. – Теперь придется ждать. Посмотрим…

Долго ждать не пришлось. Он увидел старуху, ковылявшую от автобусной остановки. Вдалеке за ней шли двое. Они делали вид, будто интересуются стройкой, даже жестикулировали, указывая на остов башенного крана.

– Ну вот. К нам пожаловали строители, – сказал Лерыч Бородатому. Но тот не понял.

– Ты чо, в натуре, Лерыч. Ну какие строители? Сегодня же выходной.

– Эх ты, хермамин! Менты это. Твою старуху пасут. Усек?

Бородатый промолчал, только прилип небритой рожей к стеклу.

– Слушай сюда. Матери ни слова. Посмотрим, что это за кенты. Пока без шума.

Бородатый занервничал.

– Да ты чо, Лерыч? Мочкануть их хочешь?