Краткий экскурс не в свое дело - Валентина Андреева Страница 36

– Ну да, – обрадовалась я возможности хоть немного блеснуть эрудицией, – заморский гость имел право представлять свои товары за рубежом родной страны. Светик, ты очень интересно рассказываешь, но в основном о прошлом. Революция, случайно, не смела вместе с купцами и народных умельцев? Может быть, поэтому мы и хлопаем сейчас ушами?

– Смела, конечно. Секреты павловских кустарей передавались из поколения в поколение. А с появлением государственных заводов и фабрик наш мастеровой народ встал к конвейеру типовых изделий. Умотаются на работе – не до шедевров. Но одиночки выстояли. Есть и оружейных дел мастера, и миниатюрщики. Например, Павел Куликов. Его замочек, тоже действующий, на игольном ушке можно только в микроскоп разглядеть. Так на нем еще и надпись имеется: «Павлово». Если доведется у нас побывать – зайдите в краеведческий музей. Там увидите такое, что нигде больше не увидите. Кстати, у нас очень много москвичей приезжает заказывать ажурные металлические решетки и ворота на дачи. Тоже произведения искусства. Ножи, вилки, ложки – хоть наборами, хоть поштучно можно купить гораздо дешевле, чем у вас.

– А большие замки у вас делают? – поинтересовалась Наташка.

– Зачем тебе? – удивилась я.

– На холодильник повешу, три килограмма за полмесяца прибавила.

Светлана расхохоталась:

– Есть один подходящий – под два метра. Один ключ шестнадцать килограммов весит. Пока открываешь – похудеешь. Да притом еще и колокольный звон услышишь – напоминание о возможных последствиях посещения этого злачного места.

– Самое оно! – обрадовалась подруга. – А на что у вас еще можно подивиться, кроме лимонов, металлических диковинок и пьяниц, не нашедших в себе силы возродиться к новой созидательной жизни и пропивающих остатки наследственного таланта?

– Еще на что? Ну, пожалуй, на петушиные и гусиные бои. Можно даже приобрести бойцовых петухов и гусей – наша порода по всему миру славится.

– Ну это больше Ирке подходит. Кошку усмирять. У меня есть собака бойцовой породы. Боксериха! Только малость с придурью, уж очень ласковая. Готова любить всех людей на земле, включая слесарей-сантехников. Но только на морде-то у нее это не написано. Так что для посторонних служит пугалом. А у Ирки одни кошки. Собачья натура только у их мамаши – Эльки. Встанет на крыльце на четыре лапы, хвост трубой, уши прижаты, как… у боксерихи, и многообещающе завывает. В промежутках еще и шипит, ощетинившись усами. Вот кому надо заказать в Павлове ошейник с цепочкой и замком.

– Да как же вы ее терпите? – ужаснулась Светлана, взглянув на меня с сочувствием.

Я было хотела пояснить, что подруга несколько преувеличила, но разве Наташку, когда она в ударе, перебьешь?

– Да для своих она белая и пушистая. Заморская… гостья. Персиянка, террористка несчастная. Но даже мне себя погладить не дает. Удивляюсь, как вообще котят родила. Бедный беспризорный папаша Леопольд, похоже, погиб от ее лап сразу после того, как переспал с ней. Что-то давно у соседки Маргариты мясо не воровал. Слава богу, котята не в нее. Сплошное очарование. Светик, вам, кстати, не нужен кот на сухогруз? У Ирины как раз лишний есть…

– А что это ты чужими котами разбрасываешься? – возмутилась я, обиженная за стервозную характеристику домашней любимицы.

– Свет, ну ты слышала? – обратилась Наташка за поддержкой к кошке. – Как, по-твоему, это нормально, если ты идешь по участку, а откуда-нибудь из-за угла на тебя вылетает стая из пяти – ты не ослышалась: из пяти! – кошек. Одна мамаша, – подруга принялась загибать пальцы на левой руке, как будто считать в уме разучилась, – к ней прилагаются трое деток и завершает банду кот размером с кавказскую овчарку. Его, беднягу, по просьбе бывших соседей по даче на время пригрели. Оно оказалось не ограниченным по сроку. И все эти котяры заедают мышей исключительно «Вискасом». Здоровенная пачка – на неделю! А материальной помощи от Леопольда, сама понимаешь, не дождешься.

Я встала, потянулась и отправилась к девчонкам в палатку. По дороге слышала, как Светлана пыталась доказать Наташке, что пять кошек – не предел. У них в Павлово их вообще не считают.

Давно заметила: если стараешься сделать что-нибудь тихо, получается все с точностью до наоборот. Во всяком случае у меня. На подходе к палатке перешла на крадущиеся шаги, забыв, что я нахожусь в поле зрения вахтенных из рулевой рубки. Даже перестала помахивать пакетом с термосом и остатками булочек.

– На крыс охотишься?! – раздался сверху любопытствующий голос матроса Тычины, высунувшегося из рубки.

Если бы я была менее сосредоточена на бесшумном подходе к палатке, не среагировала бы подобным образом. Испуганно выпрямившись, шагнула, оступилась, взмахнула пакетом, и тот, вырвавшись на свободу, сначала воспарил вверх, а потом металлическим термосом грохнул по металлу двойной (надеюсь, капитан не соврал) обшивке борта.

По бункеру прокатился такой гул, что из «Ставриды» выпали оба механика-ремонтника, а из палатки с визгом выскочили Аленка и Вика.

– Тс-с-с… Т-с-с-… – приложив палец к губам, уговаривала я всех сразу: и молодежь, и бункер, и термос, окруженный четырьмя или пятью выпавшими булочками.

– Что случилось? – не своим голосом завопила мигом прилетевшая Наташка, не рискуя спуститься вниз.

– Судя по всему, Ирина Александровна учится метать наш термос в цель, – первым оценив обстановку, сделал заключение Лешик. – Прямое попадание! Если термос сейчас забрать, в дальнейшем можно избежать пробоины.

– Ну так заберите! – рявкнула подруга под смешки членов команды, мгновенно появившихся рядом.

Вообще-то я не люблю быть предметом пристального внимания большого количества людей.

– Он сам улетел, – попробовала я оправдаться, но решила дальше не продолжать.

Кто-то из команды предположил, что термос реактивный.

– Не понимаю, что здесь все столпились? Человек не выспался, а у вас тут от скуки свихнешься, – добавила подруга, нисколько не заботясь о логике объяснения. – Иришка, не переживай. Я тебе сейчас журнальчик найду. Там статья хорошая про аномальные явления. Ляжешь, почитаешь и не заметишь, как заснешь. Вымоталась больше всех. – Она торопливо начала спускаться вниз.

– У нас аномальное явление – мамочка, – вздохнул Вячеслав.

Я наконец-то нашла в себе силы огрызнуться:

– Может, мне еще и развеяться в разные стороны? «Как сон, как утренний туман». – Предложение «на ура» не прошло. Оказывается, народ именно этого больше всего и боялся. Процесс «развеивания» мог принести сокрушительные разрушения. – Меня перестали уважать! – сделала я неутешительный вывод. – Меня перестали уважать, как личность!

– Мамулечка, тебе действительно надо отдохнуть. На тебе лица нет, – прижалась ко мне дочь, и все вдруг разом затараторили, выражая мне сочувствие.

Я сразу оттаяла: меня перестали уважать, но не перестали любить. Немного беспокоил вопрос – если на мне нет лица, что же вместо него? Но он был, так сказать, второстепенным…