Просроченная виза - Фридрих Незнанский Страница 36

– Хуже! – отмахнулся Турецкий. – Там-то хоть какие-то оправдания возможны, опять же и друг не продаст… Нет, тут, понимаешь, такое дело… В общем, похоже, что теперь пропала и Элина.

– А ты почем знаешь? Откуда такие сведения?

– От ее сестрицы! – уже раздраженно ответил Турецкий.

– От Татьяны?! А почему я ничего не знаю?

– Да она только что звонила мне… Говорит, разговаривала с Элкой по телефону. Где-то около восьми. Утром. А потом, ну ты знаешь, вроде как обрыв связи. Я спрашиваю: на чем оборвался ваш разговор? А она отвечает: Элка сказала, чтоб я подождала минутку, кто-то звонит. Ну и все. Еще донеслись какие-то слова, вроде бы мужской голос, а потом – короткие гудки. Она снова набрала номер – длинные гудки. Или нарочно не берут трубку, или обрыв. Ну а дальше все как в детективе. Она, оказывается, у себя в сейфе хранила запасные ключи от той квартиры. По Элкиной просьбе. Знаешь, на случай потери, мало ли чего в жизни бывает! Словом, ключи – в сумку, сама – за руль и – на Комсомольский. Вдруг беда?

– Бред какой-то, – нахмурился Грязнов. – Постой, а отчего ж она мне не позвонила? Знает ведь номер «мобильника».

– Откуда я-то знаю? Может, решила, что с тебя пока вполне достаточно ее супруга? Ну ладно, вы потом сами разберетесь. Короче, приезжает она туда, бегом наверх, открывает дверь, а в доме никого. Телефонный провод, кстати, оборван. Шуба ее – манто это роскошное – на вешалке. На кровати один чулок, второго нет. Джип Элкин, между прочим, тоже на месте, во дворе, у пожарной лестницы, как обычно. Что ж получается? Девка исчезла в чем была? А в чем она может быть около восьми утра, если никуда не торопится, поскольку нигде не работает? Сечешь?

– Пока не совсем, – сознался Грязнов. – Особенно по поводу одежды…

– Да чего ж тут непонятного! – Турецкий готов был изумиться необычной тупости классного сыщика. – Ну поворочай, пожалуйста, мозгами. Повторяю, раннее утро, еще темно на улице. Идет пустая бабья болтовня по телефону. Судя по голосу Элки, Татьяна предположила, что та находилась в постели. Когда человек тянет эти «бэ-э» и «мэ-э», значит, он еще не в себе. Не проснулся полностью. И тут – бац! В дверь звонят, мужской голос и – тишина. И телефонный провод оборван. И все вещи на месте. А в квартире никого. И наружная дверь заперта на ключ. Дошло?

– Чего ты пристал?! – возмутился Грязнов. – Чего ты мне, как маленькому! А дальше что?

– Ничего. Татьяна аккуратно покинула квартиру, заперла, разумеется, вернулась на работу и позвонила сюда. Тебя же не было на месте. Короче, Славка, все сходится к тому, что девку элементарно похитили. Причем кто-то из знакомых. Иначе чего б она дверь так запросто открыла? Плюнь мне в глаза, если я не прав.

Никуда, разумеется, Грязнов плевать не стал, поскольку и сам наконец оценил суть происшедшего. А на фоне ночных событий сей факт выглядел в высшей степени скверно. Получалось так, что, не добившись желаемого в одном месте, бандиты подошли с другого конца. За что же Бог не жалует эту семью?

– Я не понимаю, – продолжал между тем Турецкий, – ну если исчезновение Силина, в смысле его похищение и убийство, в общем, объяснимо, то здесь я просто теряюсь. То, что ее не убили, это факт. Таких женщин без чрезвычайных причин не убивают. А причин нет. Значит, похищение не с целью убийства. А с какой?

– Не ломай голову, Саня, – «успокоил» его Грязнов. – Ты разве не знаешь, зачем воруют красивых баб? Причем в исподнем, как ты утверждаешь.

– Исподнее – это у нас с тобой, генерал, – не удержался от укола Турецкий, – а у женщин, к твоему сведению, дезабилье.

– Это все тонкости, не имеющие отношения к делу, – возразил Грязнов. – Вопрос в другом. Девка она, помню, здоровая, крепкая. Другие детали мне неизвестны. Но полагаю, что просто так ее унести не могли. И вообще вынести из дома и положить в машину. Утром народ на работу ходит, следовательно, должны быть свидетели чего-то неординарного, каких-то непонятных действий. Мешок там, сверток, не знаю, но такие вещи бесследно не проходят. Сама она тоже, надо понимать, без ничего на улицу не выскочит.

– То-то и оно, – вздохнул Турецкий. – Придется, видно, навестить полковника Зотова. Вот видишь, не хотела Элина писать ему заявление, теперь придется Татьяне…

– Ладно, я у тебя засиделся, – Грязнов поморщился и поднялся. – Пойду к Косте. Ты со мной?

– Нет, я жду Платонова. Зайдем позже. Так что имей в виду, Славка, такие вот дела! И Косте, надо понимать, дополнительная информация к делу Силина никакого удовольствия не доставит. Давай, мы через пяток минут догоним…

– Садись, – сказал Меркулов и продолжал читать какой-то документ, лежащий в синей бумажной папочке. Пока не прочитал, не поднял головы. Затем закрыл папочку и стал глядеть в окно. Казалось, он тянул время, как мог.

А Грязнов молчал, рассматривал свои пальцы.

– Ну? – сказал Костя наконец, будто очнувшись.

– Сейчас дело принесут, посмотришь… А я готов ответить на любые твои вопросы. Могу, если желаешь, немного предварить.

– Желаю, – кивнул Меркулов.

Грязнов натужно и продолжительно вздохнул, чтобы показать, как ему все это дело давно уже осточертело, и начал свой рассказ. О сестрах, об их мужьях, о бизнесе, которым занимался каждый из них. Рассказ много времени не занял. И когда в кабинет вошли Турецкий с Платоновым, Костя имел уже общее представление о деле, в котором имелись убийство Силина, похищение Силиной и покушение на Шацкого. А еще Грязнов успел между делом высказать Косте собственную просьбу принять этого Шацкого, который хочет сделать важное заявление. Принять в порядке исключения, поскольку никакой другой уровень Шацкого просто не устроит. Он пока скрывает что-то очень важное, и даже покушение не заставило его открыть рот перед начальником МУРа.

Костя размышлял, хмуря лоб и без нужды протирая замшей очки, но тем не менее кивнул утвердительно и добавил:

– Хорошо, приму… после ознакомления с делом. Пусть уложится в пятнадцать минут, больше у меня просто нет времени. К трем часам.

Воспользовавшись паузой, вызванной приходом следователей, Грязнов вышел в приемную заместителя генпрокурора и взял трубку городского телефона. Шацкий поднял трубку после нескольких продолжительных гудков. Грязнов уж успел подумать: не сбежал ли?

– Я договорился, Иван Игнатьевич, – не называясь, сказал Вячеслав. – Вас примут в три часа. Адрес знаете?

– Это на Большой?…

– Вот именно. Пропуск будет заказан. Свояченице не звонили?

– Вы уже знаете?!

– Ладно, оставим этот разговор. Ждем.

Черт возьми, Танька – ненормальная, уже повсюду раззвонила! Что за язык?! Но ведь и ее понять можно: сестра, не чужой человек. Действительно, прямо рок какой-то… Да, на этот раз не удастся отвертеться Зотычу от поисков пропавшей в его районе! Хотя не исключено, что и это дело придется соединять с силинским. Особенно если они завязаны на одних и тех же фигурантах.