Банда 7 - Виктор Пронин Страница 36

— Простите, — сказал он со всей доступной ему вежливостью, — а сахарку у вас не найдется?

— Зараз, — сказала девушка и, покраснев от неловкости, вышла на кухню за сахаром.

— С конфетами не любите? — спросила Пахомова.

— Не привык, — Пафнутьев развел руки в стороны, как бы признаваясь в простоватости.

Девушка в белом кружевном переднике вошла и молча поставила на стол сахарницу. На отдельном блюдечке она принесла чайную ложку. Пафнутьев уже не задавал ей никаких вопросов, не заглядывал в глаза, показывая Пахомовой полнейшее свое равнодушие к служанке. Все, что ему нужно было, он узнал из одного ее неосторожно оброненного словечка — «зараз». То есть сейчас.

— Прекрасная квартира, Лариса Анатольевна! Я потрясен!

— Да, ничего получилось. Дороговато обошелся ремонт, но и результат налицо.

— Прошлый раз она мне показалась поменьше... И прихожая была тесновата, и эта вот комната...

— Я купила соседнюю, — пояснила Пахомова. — И объединила их в одну.

— Одобряю, — кивнул Пафнутьев солидно. — Жилье — это главное в жизни. Мне так кажется. Позвольте посмотреть?

— Посмотрите, — великодушно кивнула Пахомова. Пафнутьев не заставил себя упрашивать, легко встал из низкого кресла, прошел на кухню, полюбовался кафелем, напольной плиткой, встроенной мебелью, потом заглянул в ванную — она оказалась неожиданно большой, видимо, была соединена с бывшей кухней. Верхняя половина кафеля была светлая, нижняя из такого же кафеля, но темнее — точно такую описывал ему совсем недавно все тот же Величковский.

— Потрясающе! — воскликнул Пафнутьев, падая в кресло. — Мне такую никогда не иметь. Но хочется. Дайте адресок мастеров, Лариса Анатольевна.

— Дороговаты эти мастера, я не уверена, что они вам подойдут.

— Авось! — отчаянно воскликнул Пафнутьев.

— С удовольствием, но нет у меня их адреса... Пришли, сделали, ушли. Да сейчас в любой газете полно объявлений — мастера для любых работ. И делают примерно на одном уровне.

— На одном, да не совсем, — завистливо протянул Пафнутьев. — И никаких концов не осталось?

— Никаких. Деньги получили и свалили, — она с улыбкой смотрела Пафнутьеву в глаза, как бы давая понять, что прекрасно знает тайный смысл его вопросов.

— Жаль, — сказал Пафнутьев без нотки сожаления. — Очень жаль. Может быть, и в самом деле не потяну я такой ремонт.

— У вас же полно зэков, среди них и мастера попадаются первоклассные. Они вам за миску похлебки такой ремонт сделают, что я помру от зависти! — рассмеялась Пахомова.

— А вы напрасно смеетесь, Лариса Анатольевна, — серьезно сказал Пафнутьев. — Мысль-то неплохая, дельная мыслишка-то... Мне и в голову не приходило.

— Чаще со мной советуйтесь, Павел Николаевич.

— Хорошо. Тут же и начинаю. Посоветуйте, где достать деньги, чтобы прикупить еще одну квартиру и сделать вот такой ремонт?

— Другими словами — откуда деньги? — посерьезнела Пахомова.

— Можно и так сказать.

— Фирма у меня, Павел Николаевич. Неплохая фирма.

— Что производите?

— Услуги.

— Хорошие услуги?

— Хорошие. Рекомендую.

— Да-а-а?! — восхитился Пафнутьев, всем видом своим давая понять, что приятно удивлен и даже, более того, польщен. — А это... Услуги, которые вы производите столь успешно... Они в чем заключаются?

— Туризм. Хотите посетить другие страны, города? Посмотреть, как люди живут, себя показать... Хотите?

— Вот себя бы я показал с удовольствием. А где я могу себя показать?

— Вся Европа у ваших ног.

— Вся-вся?

— Без исключения.

— Надо же, как просто, как все просто! — Пафнутьев начал горестно раскачиваться из стороны в сторону, причитая о своей несложившейся жизни. — Но это же, наверное, бешеные деньги?

— Ничуть. Вашей месячной зарплаты вполне хватит на поездку. Не слишком далекую, не слишком комфортную, не слишком продолжительную. — Пахомова усмехнулась, стряхнула пепел в чашку, из которой только что пила чай, испытующе посмотрела на Пафнутьева — ну, что, дескать, слабо?

А с Пафнутьевым произошло обычное в таких случаях превращение. Уже не удивляли его соединенные вместе трехкомнатные квартиры, и служанка необыкновенной красоты и привлекательности тоже не слишком трогала, и хозяйка, которая так небрежно, со светским изяществом стряхивала пепел в чашку, тоже нисколько не смущала. Пафнутьев ощутил полнейшую раскованность — будто находился в своем кабинете после удачно проведенного расследования. А причина была в том, что в последних словах Пахомовой он вдруг почувствовал легкое такое, почти неуловимое, даже сочувствующее снисхождение. Это была еще не насмешка, нет, но насмешка таилась где-то совсем рядом, она как бы осторожненько выглядывала из уголков глаз Пахомовой, готовая выглянуть смелее, готовая вообще заявить о себе освобожденно и торжествующе.

И Пафнутьев, сбросив с себя скованность, которая, куда деваться, все-таки овладела им, когда увидел он эти потрясающие хоромы, сделал вывод простой и очевидный — отреклась Пахомова от Величковского, не задумываясь отреклась.

А это уже была зацепка, вроде маленького такого, тоненького рыболовного крючочка, который тем не менее мог оказаться очень надежным. Только не надо спешить, не надо делать резких движений, надо вести себя так, чтобы рыбка какое-то время даже и не почувствовала, что уже на крючке, чтобы она свободно плавала в прозрачной воде, шевеля роскошными своими вуалеобразными плавниками.

Пройдет какое-то время, и она ощутит некоторую неловкость, что-то ей будет мешать плавать, как прежде, наслаждаясь обильной пищей и чистыми струями вод, которые обтекают ее тельце, посверкивающее в солнечных лучах...

— Простите, Лариса Анатольевна... А если я попрошу еще одну чашечку чаю?

— Да сколько угодно! — воскликнула Пахомова даже радостно — она решила, что ее выпад Пафнутьев проглотил почти покорно.

Повинуясь какому-то неприметному знаку, из кухни опять вышла девушка с темными волосами и темными глазами. И опять на небольшом подносике стояла чашка чая, блюдечко с печеньем и сверкающая, видимо, натертая жестким полотенцем ложечка. Но не ложечку разглядывал Пафнутьев, не чашку и не кружевной передник девушки, он рассматривал ее лицо, все больше убеждаясь, что наверняка ее видел. После многих лет всматривания в человеческие лица, в лица самые разные, в разных состояниях не мог он, просто не мог не вспомнить, где и когда видел эту скромную, смущающуюся красавицу — ее портрет лежал у него в кармане. Правда, на портрете она была не столь целомудренна, но то, что это была именно та девушка, портрет которой совсем недавно вручил ему плиточный мастер из Пятихаток, в этом Пафнутьев уже не сомневался.