Адаптация совести - Чингиз Абдуллаев Страница 36

Когда сыщики вместе с участковым снимали пломбу, из соседской двери выглянула соседка. Она молча взглянула на мужчин и покачала головой.

— Не стыдно? — громко спросила она, обращаясь к участковому. — Потом будете говорить, что это была ошибка.

— Закройте дверь, — попросил участковый.

Его перевели на этот участок совсем недавно; раньше он работал на другом участке, где был институт Баратова. И он тоже был в числе тех, кто не верил в чудовищные обвинения, выдвинутые против Баратова, но предпочитал не говорить о своих симпатиях.

— Нет, не закрою, — возмутилась соседка, — я здесь с ним столько лет прожила. Прекрасный был человек, всем помогал, такой внимательный и добрый… Когда у меня племянница заболела, он ей из Москвы лекарство привозил. Дорогое лекарство, а он ни разу даже денег не взял. Пусть вам всем будет стыдно. Сделали из приличного человека чудовище…

Участковый подавленно молчал. У него были седые усы и рано поседевшая голова, хотя ему было не больше сорока лет. По его лицу было понятно, что он согласен с соседкой, но предпочитает не высказывать своего мнения.

— Мы приехали только для того, чтобы еще раз осмотреть его квартиру, — вмешался Резунов, — и вы напрасно так нервничаете. Мы как раз хотим разобраться.

— В чем разобраться? — разозлилась соседка. Ей было лет шестьдесят пять, волосы неопределенного бурого цвета, одутловатое лицо. На ней был халат, который раньше был зеленым, а теперь стал зеленовато-коричневым; на ногах старые тапочки. — Вы человека сначала арестовали, а потом стали разбираться? Ничего, вам это даром не сойдет! Сейчас не тридцать седьмой год. Мы всем домом жалобу отправили Генеральному прокурору, чтобы разобрался и вас наказал.

— А если он действительно виноват? — спросил Гуртуев. — Вы не подумали, что он мог действительно оказаться тем самым преступником? Вы ведь ему в душу не влезали, не знали, о чем он думает.

— Я с ними столько лет здесь живу! И мать его покойную хорошо знала. И в городе все его знали. Отец Вениамина, покойный Борис Баратов, на комбинате погиб, когда людей спасал. А вы его сына убийцей объявить хотите? Мы вам не позволим, никак не позволим! Он был настоящим человеком, а вас всех все равно накажут, — убежденно произнесла соседка и хлопнула дверью.

— Так думают все, кто его знал, — негромко сообщил участковый.

Он открыл дверь и пропустил всех в квартиру.

— Как ваша фамилия? — спросил Дронго.

— Лебедев. Николай Лебедев.

— Вы действительно считаете, что так думают все, кто мог знать Вениамина Борисовича?

— Думаю, да, — признался участковый, — его все у нас уважали.

— Ты же офицер милиции, — напомнил Резунов, — неужели и ты ничего не понимаешь?

— Не знаю, товарищ полковник. Только такие ужасы про него пишут и рассказывают, что никто поверить не может. Я ведь у него в институте тоже был; на своем прежнем участке, потом меня сюда перевели… Не могу я поверить, что он такой убийца, как про него пишут! Не могу.

— Вот поэтому у нас ничего и не получается, — вздохнул Гуртуев, — свои субъективные ощущения они выдают за объективную информацию.

— Он сам рассказывал об этих убийствах, — хмуро сказал Дронго. — Сколько лет в общей сложности вы работаете участковым?

— Уже четырнадцать, — ответил Лебедев. — Сыновья говорят, что, наверное, так и умру участковым.

— И до сих пор верите людям? — улыбнулся Дронго. — Это здорово. Я вам даже немного завидую. Только с Баратовым вы ошибаетесь, это совершенно точно.

— Давайте работать, — предложил Резунов.

Они начали осмотр с кабинета Баратова. Вдоль стен стояли полки с книгами. Дронго подошел к томам Большой Советской Энциклопедии; обратил внимание на надорванный корешок одного из томов. Раскрыл его, начал листать страницы. Гуртуев осматривал сувениры, стоявшие на полках. Участковый осторожно вышел из комнаты, чтобы не мешать им осматривать квартиру. Он присел в коридоре на стоявший у дверей стул. Резунов прошел на кухню, хоть и знал, что здесь работали две оперативные группы и наверняка проверили все возможные тайники. Оперативники не обращали особого внимания на книги и сувениры, которые теперь осматривали два эксперта. Резунов осторожно присел на небольшой диван, закрыл глаза. Лучше не мешать им.

— Посмотрите, — предложил Дронго, — корешок этого тома надорван. Явно когда он его пытался достать. Видимо, нервничал…

— Какой том? — поинтересовался Гуртуев.

— Двадцать второй. Начинается словом «Ремень» и заканчивается городом в Марокко — «Сафи».

— Интересно, чем ему не понравился именно этот том, — подошел Гуртуев.

Они начали вместе внимательно просматривать книгу. И натолкнулись на слово, отмеченное красным карандашом. Город «Ровно». Баратов несколько раз подчеркнул название города.

— Виктор Андреевич, — позвал Резунова Дронго.

Тот сразу появился в кабинете. Они показали ему книгу.

— Вы думаете, что он спрятался в Ровно? — спросил Резунов. — Неужели все так просто?

— Он бы не стал так подставляться, — задумчиво сказал Гуртуев, — это не в его стиле. Оставить нам в своей библиотеке такой том… Тогда зачем он так нервно доставал эту книгу? Надорван переплет… ярость. И посморите, как подчеркнул слово. Несколько раз, яростно, да еще и красным карандашом.

— Если бы он выбрал Ровно, то не стал бы так нервничать, — согласился Дронго. — Получается, что именно этот город вызывал у него ярость.

— Почему? — спросил Резунов. — Может, сделать специальный запрос? Может, там у него была очередная неудача?

— Нет, — возразил Гуртуев, — неудачу он не стал бы так отмечать.

— Ровно… — задумался Дронго. — Название этого города он подчеркнул несколько раз. Может, его родители оттуда? Нет, он бы не стал так нервничать. Его девушка Катя?.. Где наш участковый?

— Капитан Лебедев, — позвал Резунов, — идите сюда.

Участковый тяжело поднялся и прошел в кабинет.

— Здесь раньше жила молодая женщина по имени Катерина или Екатерина, — сказал Резунов. — Вы не знаете, откуда она была родом?

— Я ее не знал, но если нужно, узнаю. А какой город?

— Ровно. Может быть, она была из этого города. — Узнайте как можно быстрее, — приказал Резунов.

Лебедев не уходил. Он стоял и переминался с ноги на ногу.

— Что еще? — строго спросил Резунов.

— Из Ровно был сосед Вениамина Борисовича, — сообщил Лебедев, — которого нашли убитым. А жена его пропала. Мы тогда запрос отправляли, и я помню, что он был из Ровно.

— Вадим? — уточнил Дронго.

— Да, именно он. Вадим Билык. Мы как раз получили в наш отдел ответ из Ровно. Он оттуда давно уехал.

— Спасибо, — кивнул Дронго, поставив книгу обратно. — Здесь мы промахнулись, — печально сказал он. — Представляю, как нервничал Баратов, когда доставал эту книгу. У него даже родной город соседа вызывал дикое раздражение. Значит, он не такой выдержанный, каким мы его представляем.