Пьедестал для аутсайдера - Чингиз Абдуллаев Страница 36

Этот уже немолодой мужчина в крупных дешевых очках, с всегда всклокоченными волосами, в мятых костюмах и нечищеной обуви теперь стал образцом элегантности и хорошего стиля. В отличие от своего шефа он обладал еще и вкусом, что было, очевидно, связано с его интеллектом. Ведь Борис Кирюхин не прочитал за свою жизнь и десятой части тех книг, которые прочитал Илья Смыкалов.

К первому октября вышел приказ о сокращении штатов. Среди тех, кого отправляли на пенсию, была и Маргарита Акоповна. Она была слишком гордой женщиной, чтобы о чем-то просить своего руководителя, но было абсолютно понятно, что этот приказ был для нее сильным ударом. Среди лиц, подлежащих увольнению в связи с сокращением штатов, были и Анна Шестакова с Лопсоном Тапхаевым. Последний особенно громко возмущался, так как стоял в очереди на получение жилья и был уже шестым в списке, что почти гарантировало получение жилья в течение следующих двух лет. Но приказ о сокращении перечеркивал все его планы. Тапхаев ходил жаловаться к Никулину, безуспешно записывался на прием к Кирюхину. Но генеральный директор его не принял. Он считал, что сокращения и назначения – прерогатива Смыкалова, и откровенно говорил, что не намерен вмешиваться в компетенцию своего заместителя.

Лопсону ничего не оставалось, кроме как записаться на прием к Илье Даниловичу. В понедельник вечером Маргарита Акоповна доложила, что среди ожидающих приема есть и Лопсон Тапхаев. Смыкалов распорядился впустить его первым. Тапхаев вошел в кабинет. Было заметно, как он волнуется.

– Садись, садись, дорогой, – разрешил Смыкалов, показывая на стул. – Что случилось? Какие проблемы?

– А вы разве не знаете? – нервно спросил Тапхаев.

– Ничего не знаю, – почти искренне ответил Илья Данилович, – ты сам должен понимать, какое сейчас сложное положение. Мы готовим материалы о нашей финансовой деятельности по итогам прошлого года и трех кварталов этого. У меня нет времени даже голову поднять.

– Меня сокращают, – убитым голосом сообщил Лопсон.

– Какое несчастье, – сделал притворно скорбное лицо Илья Данилович, – этого просто не может быть.

– Меня сокращают и увольняют, – подтвердил Тапхаев, – а я стою шестым в очереди на жилье. И у меня семья. Я очень вас прошу помочь мне. Перевести куда-нибудь в другой отдел, можно даже на производство. Только не увольняйте меня.

– Ни в коем случае! – возмутился Смыкалов. – Как можно уволить такого смелого человека, как ты? Я поговорю с генеральным. Всегда можно сделать исключение.

– Спасибо. Большое спасибо, – поднялся со стула Лопсон. – Я был уверен, что вы меня поймете.

– Конечно, конечно. Именно я и должен тебя понимать, – злорадно сказал Илья Данилович, – все-таки мы вместе работали в одном отделе. И ты всегда относился ко мне так нежно и предупредительно, как младший брат к старшему.

Тапхаев опустил голову. Он все понял. Смыкалов никогда не простит ему прошлых насмешек и ненужных колкостей.

– Извините, – прошептал он, – я лучше пойду.

– Иди, дорогой, иди. И будь уверен, что я сделаю все от меня зависящее, чтобы решить твою судьбу, – почти ласково пообещал Илья Данилович.

Эти слова прозвучали, как последний удар. Лопсон опустил голову и вышел из кабинета. В приемной среди остальных посетителей была и Анна, которая также записалась на прием в последней безумной надежде сохранить работу. Увидев выходившего Лопсона Тапхаева, она поднялась и подошла к нему.

– Что он тебе сказал? – спросила она.

– Он сделает все, чтобы решить мою судьбу, – повторил Тапхаев. – Можешь не сомневаться, он выгонит и тебя. Этот мерзавец ничего не забывает и не прощает.

Анна тяжело вздохнула.

– Не нужно здесь выражаться, – сделала замечание Тапхаеву Маргарита Акоповна, – вы не в трактире, а на работе.

– Я уже не на работе, – махнул рукой Лопсон, – и ты, Анна, тоже не ходи. Не нужно унижаться. Пошел он к черту. Найдем себе работу в другом месте.

– Я не могу в другом месте, – возразила Анна, – мне нужен непрерывный стаж для поступления в вуз. Я лучше еще немного подожду.

– Как хочешь, – Тапхаев вышел из приемной.

Маргарита Акоповна доложила, что среди ожидающих приема посетителей есть и сотрудница финансового отдела Анна Шестакова.

– Пусть ждет, – приказал Смыкалов, – впустите ее последней. Пусть сидит и ждет всех остальных.

Анна просидела в приемной в общей сложности более полутора часов. Наконец, когда ушел последний посетитель, ей разрешили войти. Понимая, как мало у нее шансов остаться, она вошла в кабинет, собрав все свое мужество. И замерла у дверей, глядя на хозяина кабинета.

– Ну? – спросил он, даже не поздоровавшись.

– Я хотела извиниться, – произнесла Анна.

Он с некоторым интересом посмотрел на нее.

– Опять что-то натворила? – поинтересовался Илья Данилович.

– Нет. Но мне очень стыдно за свое поведение в те августовские дни, когда вас должны были назначить начальником нашего отдела. Я иногда бываю несносной. Мне ужасно стыдно и неприятно.

– Это правильно, – кивнул Смыкалов, – и не просто несносной. Ты бываешь наглой и невоспитанной хамкой, которую давно следовало отсюда выгнать и которую держал только из жалости Самсон Михайлович. Но я ничего не могу сделать. Твой приказ о сокращении уже подписан. Согласись, что это объективный приказ. Ты на своем месте почти ничего не делала и только носила чай Рудневу. Для финансового отдела ты просто балласт. Там тебе не место. К тому же у нас по всему комбинату идет большое сокращение.

– Я знаю, знаю, – торопливо согласилась Анна, – но у вас уходит Маргарита Акоповна, а вы еще не нашли ей замену.

– Правильно. Уходит, – вспомнил Смыкалов. – Только я не совсем понимаю, при чем тут ты?

– Я могла бы ее заменить, – неожиданно сказала гостья, – если, конечно, вы согласитесь.

Он подобной наглости он даже растерялся. Это именно он включил ее в списки на сокращение и увольнение. А она смеет являться к нему с таким предложением. И ей совсем не стыдно. Он хотел ответить что-то грубое, объяснить, что никогда не возьмет подобную нахалку к себе секретарем. Но внезапно передумал. Он вспомнил слова Кирюхина о том, что секретарь должна его «ублажать». Для подобных занятий Маргарита Акоповна явно не годилась. Он взглянул на фигуру Анны, на ее грудь. И неожиданно усмехнулся.

– А почему ты считаешь, что я должен взять тебя своим секретарем? – поинтересовался он. – Интересно, за какие достоинства?

– Я умею печатать на машинке, изучаю английский, – сообщила Анна.

– И все? – насмешливо уточнил Смыкалов. – Я тоже умею печатать.

Она поняла, что все бесполезно. Он твердо решил ее уволить. Уже готовая выйти, Анна сделала последнюю попытку и еще раз повторила свое предложение:

– Я могла бы работать вместо Маргариты.