Разгадка - Калья Рид Страница 36

– Я когда-нибудь с ней познакомлюсь?

– Конечно. – Я поудобнее откинулась на перила. – Как только ей хватит храбрости прийти сюда со мной.

– И когда это будет? – Его вопрос повис в воздухе.

– Никогда, – честно сказала я.

– Она такая застенчивая?

– Да, она застенчивая, – подтвердила я.

– Ты говорила ей обо мне ужасные вещи? – вновь поддразнил Лахлан.

– Самые худшие, – солгала я, не моргнув глазом. – Я рассказываю ей, как приходила сюда, чтобы тебя увидеть, а тебя здесь не было.

Я больше не могла сдерживать обиду. Лахлан с удивлением посмотрел на меня. Даже я была потрясена своей выходкой.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке? – спросил он с тревогой.

– Да.

Лахлан прищурился и наклонил голову.

– Что-то явно не так.

– Все хорошо, – поклялась я.

Это его не убедило.

– Тебя не узнать. Обычно ты бывала такая веселая.

– Клянусь тебе, – медленно произнесла я, – у меня все нормально.

Лахлан громко выдохнул и огляделся по сторонам. Мы оба испытывали неловкость.

У меня ничего не было нормально, тем более хорошо или отлично. У меня все было… никак. Но как мне сказать это Лахлану? Я сама едва могла понять, что именно не так. Лана сказала, что это просто такой возраст. Мол, все подростки проходят через это. Я спросила ее, почему она сама не проходила через это. Но она только пожала плечами и спросила, что я чувствую. Я сказала ей, что одну минуту я могу быть так счастлива, словно весь мир у моих ног, а затем, из ниоткуда, на меня накатывается тоска. У меня портится настроение, мне как будто что-то давит грудь, и я даже не могу дышать. Она недоуменно посмотрела на меня. Я спросила ее, бывало ли с ней что-то подобное. Она опустила глаза и сказала:

– Я знаю, что такое печаль, но не знаю, что такое радость.

– Итак… – протянул Лахлан. Я быстро покачала головой, стряхивая воспоминание. – Есть ли что-то новенькое? В твоем уме явно должно созреть что-то особенное.

Я улыбнулась, радуясь тому, что он сменил тему. Новенькое случалось каждый день. Когда у меня разыгрывалось воображение, я садилась за стол и писала, пока у меня не начинала болеть рука.

– Я по-прежнему пишу. Хотя вряд ли это куда-то пойдет.

– Дашь мне почитать?

Я покраснела.

– Нет.

Я знала, чем были мои истории. Любовными письмами Лахлану. В каждой из них он становился музой для моего героя. Когда я писала, мое сердце истекало кровью.

– Почему нет? – спросил он.

Я пожала плечами и смахнула в сторону мусор с пола.

– Это просто истории.

– Просто истории, – повторил он.

– Я бы рассказала тебе, – выпалила я. – Но ты уже, наверное, слишком стар для них.

– Я? Стар? Вернись на землю. Я никогда не перерасту твои истории.

Я мысленно еще раз прокрутила его слова, и мой пульс участился. Я очень надеялась, что он говорил серьезно.

– Ты уверен? – спросила я. – Потому что…

– Я совершенно серьезно. Я хочу услышать хотя бы одну.

Я расслабилась, посмотрела на бесконечное небо и закрыла глаза. Лахлан вновь втянул меня в замкнутый мир грез. Я могла бы жить там вечно. И кто смог бы винить меня? Воображение – лучшее место для жизни.

Я тряхнула плечами, снимая напряжение. Куда только подевалась моя нервная дрожь, когда я заговорила.

Я рассказала ему свою историю. Это был конец цивилизации, и на Земле осталось только пять человек. Но они были не одни. Была другая группа людей, называемая восьмерками.

Они выглядели людьми, но были монстрами, посланными, чтобы уничтожить человечество. Пятерым выжившим пришлось объединиться.

Я говорила до тех пор, пока не охрипла. Пока не рассказала Лахлану историю от начала и до конца. Мой пульс стал бешеным от возбуждения.

Лахлан тихонько присвистнул.

– Круто у тебя получилось.

Я взволнованно прильнула к нему.

– Ты правда так думаешь?

– Думаю, ты и сама знаешь.

Я расплылась в довольной улыбке – да так, что у меня заболели щеки. Я могла часами купаться в его похвале, но мне хотелось знать, чем занимался он.

– А как твои дела?

Лахлан прислонился спиной к деревянным перилам и скрестил руки. Я уставилась на его ладони. По сравнению с моими маленькими кистями его длинные пальцы казались просто огромными.

В моем животе затрепетали бабочки. Я вновь посмотрела на него.

– Сейчас летние каникулы, и мне не нужно часами учиться, поэтому у меня все замечательно.

Я нахмурила брови.

– Тебе не нравится в колледже?

– Отчего же? Нравится.

– По твоему голосу не скажешь.

– Нет, мне действительно нравится, – медленно начал он. – Просто есть вещи, которые мне нравятся намного больше.

Он одарил меня хитрой улыбкой.

Я была уже не маленькая и потому знала: он говорил о девушках. Я восприняла его слова как физический удар. Словно кто-то больно стукнул меня в грудь.

Закусив нижнюю губу, я уставилась на свои теннисные туфли. Был один вопрос, который меня так и подмывало ему задать. Волнуясь, я посмотрела на Лахлана.

– У тебя есть девушка?

Я была жутко горда собой. Мой голос не дрогнул, а щеки не покраснели… пока.

– Прямо сейчас? Нет. Но было несколько.

– Я помню… Лора Клайн. – Я скорчила гримасу и рыгнула, как будто меня тошнило.

Он улыбнулся.

– А почему тебе это интересно? Или у тебя на уме мальчики и прочее подростковое дерьмо?

Я наклонила голову.

– Подростковое дерьмо?

– Сама знаешь… – Он махнул в воздухе рукой. – Держаться за руки и все такое прочее.

– Не знаю… Но… наверно… да.

– И кто этот чувак?

Я смотрю на него, подумала я про себя.

– Один парень, – уклончиво сказала я.

– А-а-а… он парень. Не мальчик. Значит, постарше… лет пятнадцати? – поддразнил он.

Я прищурилась.

– Гораздо старше пятнадцати.

Лахлан нахмурился.

– Малышка, все, кто старше пятнадцати, слишком старые для тебя.

– Неправда.

– Еще какая правда, – настаивал он.

Я подняла валявшийся рядом лист и повертела в руках. Откуда ему знать, что для меня лучше всего. Никто этого не знает, кроме меня.