Гадюка Баскервилей - Андрей Воробьев Страница 36

«Приехали!» – радостно заулыбался Вася Рогов. Но его энтузиазм не нашел понимания. Плахов зловеще прошептал, что не фиг было шутить с электричеством, если жизнь не надоела.

– Я же предупреждал тебя об этом. – Виктор, которому все еще мерещились яркие цветные круги света, старательно моргал глазами, пытаясь восстановить зрение. – В гробу я видал такие праздники… И вообще – тише! Мухомор где-то рядом!

– Нет, теперь ему до нас ни в жизнь не добраться! – Вася распахнул дверь контейнера, внутренние стены которого теперь почему-то казались не голубого, а ярко-зеленого цвета. – Здравствуй, Лондон, здравствуй, Темза!

Плахов взглянул на друга, словно на тяжело больного, но тот уже заторопился к выходу: «Пойдем быстрее, я тебе все по дороге объясню».

– Уже третий раз это слышу и все без толку, – буркнул Плахов, удивленно озираясь по сторонам.

Вместо захламленного рувэдэшного подвала его глазам предстала мастерская, напоминавшая сапожную. Во всяком случае, в небольшом помещении на стеллаже красовались несколько пар обуви, посреди комнаты стоял стол, на котором валялись старый башмак, дратва и обрезки кожи. Виктор не успел удивиться увиденному, потому что Рогов распахнул одну из двух дощатых дверей мастерской, которая осветилась яркими лучами солнца и выскочил на свет божий. Не желая оставлять товарища наедине с его явно прогрессирующей болезнью, Плахов спешно зашагал следом.

Это и правда оказался выход на улицу. Узенькая, мощенная булыжником и ограниченная с обеих сторон одно-, двухэтажными хибарками, преимущественно окрашенными в некогда белый цвет, она тянулась куда-то на подъем и метров через сто впереди скрывалась из глаз за пышными кустами акации. Виктор взглянул на дом, из которого только что вышел, заметил висящую на ржавой цепи деревянную табличку с облупившейся краской: «Г-нъ Сердюкъ. Сапоги и штиблеты. Ремонтъ» и заторопился за товарищем, быстро удалявшимся от дома.

– Постой! Ты куда несешься? – Плахов пытался догнать Васю, но тот, не замедляя шага, только отмахивался:

– Погоди, сейчас сориентируюсь.

Когда подъем по улице закончился, а акация осталась за спинами, Рогов обескураженно остановился, всматриваясь вдаль:

– Не понимаю… Там же не было моря…

– Где «там»? – осведомился Виктор…

– Где-где? В го-ро-де! В Лондоне… Да не смотри ты на меня, словно на придурка! Я же сказал, что все объясню. Так вот…

Но в этот момент друзья услышали громкий лихой свист, после чего из кривого проулка выскочили несколько вооруженных карабинами и шашками всадников, которых галопом помчали вниз по улице стремительные кони. Оперативники едва успели прижаться спинами к покосившемуся заборчику, чтобы не оказаться под копытами.

Потом вдалеке послышались несколько одиночных винтовочных выстрелов и еще через непродолжительное время сухой револьверный хлопок.

– Что за фигня такая? – Плахов уставился вслед удалявшейся коннице. – Кино, что ли, снимают про Гражданскую войну? Пойдем, посмотрим…

– Это не кино, Витя, – как-то жалобно выдавил Рогов, – это, кажется, настоящие беляки. И туда сейчас возвращаться нельзя.

– «Он шел на Одессу, а вышел к Херсону», – осуждающе продекламировал Плахов, – ты уже который по счету день подряд празднуешь?

– Который, который, – скорее по привычке возражать, нежели из-за несогласия с товарищем, пробормотал Вася, – приказали праздновать десять дней – так и празднуем. Прикажут сто – и сто выдюжим…

* * *

А меж тем Рогов был абсолютно прав, поэтому возвращаться к дому сапожника действительно было поздно.

Направься оперативники в другую сторону улицы, они бы наверняка вышли к перекрестку практически одновременно со светловолосым босяком тинейджеровского возраста. Парнишка тоже чуть было не попал под копыта коней, во весь опор несущихся в сторону сапожной мастерской, но вовремя успел отскочить к стене. Он видел, как дюжие казаки вытащили на улицу избитого человека в матросской тельняшке, к которому подошел чернявый господин с тонкими усиками, одетый в светлый клетчатый костюм.

– Не надо. Он хороший. Он сам пойдет! – Дернув вверх подбородком, ощерился чернявый и вдруг неожиданно ударил задержанного в живот. – Не правда ли, ТОВАРИЩ Сердюк?

С трудом разогнувшись после удара, сапожник смачно плюнул в физиономию говорившего, а потом, отчаянно оттолкнув конвоиров, бросился бежать, петляя вдоль улицы. Чернявый, выхватив наган, старательно прицелился и наконец выстрелил. Нелепо взмахнув руками, Сердюк рухнул на булыжную мостовую и затих. Стрелок удовлетворенно снова странно дернул подбородком. Босяк, на которого никто не обращал внимания, ненавидящими, полными слез глазами наблюдал за расправой…

Вскоре чернявый уже руководил обыском в доме сапожника и погрузкой в подогнанную телегу обнаруженных вещей. Среди трофеев оказались не только пара ящиков с динамитом, набор типографского шрифта, множительный станок, груда старых штиблет, но также громоздкий шкаф, напичканный странными приборами, как и остальные предметы подрывной деятельности, очевидно, предназначенный для подпольной революционной работы…

Еще полчаса спустя тяжело груженная телега в сопровождении нескольких солдат двинулась с места. Служивые, отойдя от на безопасное расстояние от начальства, увлеченно слушали историю, которую, тараща косящие глаза и растопырив пальцы, рассказывал худощавый военный: «… А там – мертвые с косами стоять. И тишина-а»…

– Брехня! – на всякий случай засомневался бывалый служака с обвислыми усами. – Брехня-я!..

* * *

Перед ними во всю ширь горизонта расстилалось море, убаюкивая шепотом прибоя. Распитая бутылка «Пятизвездной» несколько успокоила Васю и дала возможность его коллеге философски воспринять историю о машине времени.

– Я же предупреждал тебя, чтобы не трогал технику, – упрекнул коллегу Плахов.

– А я сейчас думаю, что все было бы нормально, если б некоторые не перемещались, словно стадо взбесившихся слонов и не переключали бы, что не следует.

– «Кто у нас муж?» – «Волшебник». – «Предупреждать надо», – процитировал Виктор известное кино. – Я вообще-то более склонен думать, что ты, дружище, слегка перепраздновал, несмотря на ска́чки этих «ленфильмовских» казачков. Машины времени нет потому, что не может быть вообще. Но, во всяком случае, сначала следует разобраться, куда мы попали. Так что, ты как хочешь, а я отправляюсь назад в город.

– Да-да, – подхватил Рогов, – интересно, как ты потом будешь доказывать, что не был пионером, а из октябрят тебя выгнали за оппортунизм к политике партии?

Но Плахов решительно поднялся и, подхватив на руку пальто, которое стало обузой у разогретого ярким весенним солнцем песка, решительно зашагал от моря.

– Погоди, я с тобой! – заспешил следом Вася…

* * *