Прятки со смертью - Бекки Мастерман Страница 35

— Хорошие?

Я не была уверена, что она имела в виду, поскольку до мопсов собак никогда не держала, но ответила:

— Замечательные собачки. А у вас?

— Когда я была маленькой, у нас был миниатюрный шнауцер. Дункан. Он спал со мной. — На этом светская болтовня угасла. Коулмен была слишком серьезной, чтобы обладать талантом вести ее. — Наша беседа с отцом Флойда оказалась пустой тратой времени. Полная бессмыслица.

— Прямо как убийство из похоти. Эти люди мыслят совсем не так, как мы.

— Как вы сказали, нам надо больше.

— В подобных беседах порой не сразу разглядишь самое важное, зачастую понимание приходит позже. Просто носишь в голове столько информации, сколько можешь, и иногда вдруг проясняются связи. Мы вроде тех мусорных баржей, заваленных информацией, и порой твоя жизнь зависит от этих связей.

Коулмен поставила локоть на барную стойку, а подбородок уткнула в кулак — прятала улыбку, что ли? Она пристально глядела на меня, будто впитывала инструкцию, которую я ей предлагала, но глаза выдавали — в них я видела только что-то похожее на вежливое терпение. Может даже, Лаура мной восхищалась, но подлизой она не была. Так что я не стала изображать покровительницу. Бог свидетель, Коулмен никогда не вела себя со мной, как с пожилой и уже мало на что пригодной, и заслуживала такого же уважения.

— Мне все еще не верится, что я познакомилась с Дэвидом Вайсом. Он был колоссальным, как вы, как, ну…

— Динозавром? Шучу, — перебила я и заметила, что ничуть ее не смутила; может, даже слишком рано подняла тему «пожилой и малопригодной». — Мы пришли в Бюро одновременно. У него уже была докторская по психологии, и его назначили в новое «поведенческое» подразделение. Мы прозвали его Зигмундом, потому что…

— Фрейд. Остроумно.

Терпеть не могу повторяться. Говорят, последствия стресса. Я прикончила пиво, сказала «нет», когда Эмери подсуетился и предложил повторить.

— А как кличут вас? — поинтересовалась я, желая сменить тему.

— Снежок. Только не из-за лица.

— Как в…

— Чиста, как первый снег. — Она закатила глаза, я же старательно сохраняла на лице выражение вежливого внимания, вспомнив подозрение Зигмунда насчет Лауры и общественного защитника. — Слышала, доктор Вайс называет вас Стингер. Почему?

— А вас по-прежнему будут называть Снежком, когда Моррисон узнает, что вы работаете не по инструкции?

Вместо того чтобы задуматься над грозящими неприятностями с начальством, Коулмен выдала афоризм:

— Иногда приходится выбирать: строго следовать правилам или делать то, что надо.

Пора напомнить ей то, что я велела себе не забыть.

— Вы напоминаете мне стрелку компаса. Сбить вас с толку может только благородство.

Она пропустила мои слова и вновь сменила тему:

— Знаете, меня всегда интересовала одна вещь: Вайс в своей работе столько уделил внимания делу «Шоссе-66», но ни разу не упомянул о Джессике Робертсон.

— Когда он писал книгу, она числилась пропавшей без вести всего восемь месяцев. Он не слишком эмоциональный, но, думаю, даже Зигу она была очень дорога. Как и многим, между прочим.

— Почему?

— Она была по-детски непосредственна и даже внешне напоминала девочку: на расстоянии легко сходила за тринадцатилетнюю. Никогда не извлекала выгоды из недостатков других — достоинство это, вы наверняка знаете, неизвестно на такой мельнице эгоизма, как Бюро. Одна из тех редких женщин, которые могут быть слишком дерзкими, но почему-то желания влепить им пощечину никогда не возникает. Ее хотелось беречь…

И на этом о Джессике хватит, подумала я. Что там она говорила о собаке и кличке? Вовсе не светская болтовня, а попытка дать мне раскрыться? Неплохо, Коулмен. Я не добавила, что называла Джессику Новобранцем, а она меня — Учителем.

Коулмен, наверное, почувствовала, что я сказала все, что хотела, и не стала продолжать тему.

— Я принесла копии некоторых материалов по убийству — из раздела с полной информацией о Линче. Она в машине.

В нашу первую встречу Лаура предоставила мне свой анализ дела. Папка материалов по убийству являлась «священной», и выносить ее из здания офиса без разрешения запрещено. Я понизила голос и жестом предложила сделать ей то же.

— Вы что, вынесли ее из офиса?

— Ну не всю же. — Она зарделась. — Только материалы о нем — его признание, о его грузовике и остальное. Просто там информации побольше, чем я передала вам на словах.

Коулмен становилась для меня загадкой. Строгой и неподатливой в одном, и в то же время…

— Почему же тогда Снежок — ведь вы действуете не по правилам, а?

Ей все лучше и лучше удавалось игнорировать мои вопросы.

— Я полагала, мы можем поработать с материалами сегодня вечером у меня дома, а затем еще раз допросить Флойда, скажем, завтра? Может, улик нам больше не понадобится? Вдруг он хорошенько подумал над тем, что сделал? И давить на него не придется — сам правду скажет? Мне даже такое пришло в голову: а что, если то тело в его грузовике… что, если тело ему дал настоящий убийца?

— Дорогая, сбавьте обороты. Может, мы со своей интуицией бежим впереди паровоза. Дайте-ка то, что принесли, я заберу домой поработать. Мне лучше думается в одиночку. Поищу, что мы сможем завтра предъявить Линчу и чем заставим поменять легенду.