Седьмая жертва - Александра Маринина Страница 35

– Вероятно, я понимаю вещи более сложные, –усмехнулся отец. – И давайте не будем ссориться. У меня есть всегонесколько часов в неделю для общения с сыном, а вы крадете эти драгоценные часыи тратите их на пустые разговоры.

– Воспитание мальчика – это не пустое, –упрямилась она. – Дай мне слово, что ты сделаешь все возможное…

– Я сделаю все возможное, чтобы доходчиво объяснить сыну,почему я не могу жить с ним. Надеюсь, он отнесется к этим причинам с большимуважением, нежели вы.

Я слушал, прильнув ухом к двери и замерев от страха. Впервыев жизни я присутствовал при разговоре, когда стороны не могут договориться истараются обидеть друг друга. Конечно, среди мальчишек, моих ровесников, ссорыслучались каждый день, и до драк частенько доходило, но здесь все былопо-другому. Здесь были два человека, которых я любил и от которых зависел, и вих голосах звучала такая непримиримая злость, что у меня в глазах темнело исердце колотилось где-то в горле. ТАКОЕ я слышал в первый раз. Мама с отцом такникогда не разговаривали.

Но дело было не только в этом. Я впервые услышал что-точленораздельное о работе отца. Мама никогда не рассказывала мне подробности,говорила только, что папа занимается важным и секретным делом, поэтому он такмало бывает дома и сильно устает. Детским своим умишком я полагал, чтонастоящая жизнь может быть только в Москве, в столице, в огромном прекрасномгороде, а все, что находится за ее пределами, – это одна сплошнаяпровинция или вообще деревня. По крайней мере именно так я видел мир из окнавагона, когда мама возила меня летом на юг. Если отец работает за пределамиМосквы, да еще так далеко, что приходится ездить на поезде, это означает, чтоработает он в чистом поле, в деревне или в лесу. А сильно устает, потому чтовыполняет тяжелую физическую работу (а отчего же еще можно уставать?),например, роет канавы или копает колодцы. В глубине души я этого стеснялся и никогдане задавал маме вопросов об отце из страха, что она подтвердит мои опасения.

Мне, в мою детскую глупую головенку, и прийти не могло, чтоон работает на оборонку и вооружение. В одну секунду отец вознесся в моих вглазах на недосягаемую высоту. Кавалер ордена Ленина! Кавалер ордена ТрудовогоКрасного Знамени! Лауреат Ленинской премии! И это – мой папа! Я так горжусь им!Я хочу быть похожим на него. Я должен стать достойным. Я его не подведу.

Прошло два месяца, и как-то раз бабушка сказала, что завтра яне пойду в школу. Завтра состоится суд над убийцей моей мамы. Отец тоже приехали еще в прихожей стал высказывать неудовольствие бабушкиным намерением взятьменя с собой.

– Незачем ему это слышать. Это травмируетмальчика, – «басил он.

Я выбежал, услышав папин голос, но бабушка не отослала меняв комнату, наоборот, поставила рядом с собой и положила руки мне на плечи.

– В роду Данилевичей-Лисовских мужчины всегда умелисмотреть прямо в глаза врагу и не прятаться от тяжелых переживаний, –жестко произнесла она.

– И это умение прививалось им с самого детства. Иначенаш мальчик вырастет слабым и трусливым.

Отец устало пожал плечами и молча кивнул.

– На вашу ответственность, – коротко бросил он.

На следующий день мы отправились в суд. То, что я тамуслышал, потрясло меня. Маму убил слесарь-сантехник, которого она вызвала изжэка, потому что засорился унитаз. Слесарь был, во-первых, умственно отсталым,а во-вторых – алкоголиком. Увидев приличную обстановку в квартире и беспечноброшенные мамой на серванте золотые сережки с бриллиантами и такое же кольцо,он решил убить хозяйку и забрать драгоценности, а заодно и в шкафу пошарить,авось деньги найдутся. Он ударил маму несколько раз по голове чемто тяжелым ивдруг, заметив, что она молодая и красивая, решил изнасиловать ее. При мысли,что он прикасался к маме теми же руками, которыми копался в унитазе, менявырвало прямо там, в зале суда. Под грозным взглядом отца бабушка вывела меня вкоридор и отвезла домой на такси.

Я заболел. Нет, с виду я оставался совершенно здоровым,ходил в школу, занимался музыкой и немецким, писал картины, участвовал всоревнованиях по шахматам и по легкой атлетике. Я заболел непониманием итщетными попытками ответить на вопрос: почему? Почему мою маму, такую красивую,добрую, умную, самую лучшую маму на свете должен был убить пьяный полоумныйслесарь, чинивший унитаз и копавшийся в дерьме? И не только убить, но иизнасиловать.

Как она могла это допустить? Почему она должна была лежать влуже крови, с некрасиво вывернутыми ногами, с изуродованной головой и вразорванной одежде? Она жила так красиво, так легко и радостно, почему же онадолжна была так страшно умереть? Если человек живет достойной жизнью, он имеетправо на достойную смерть. Вот и бабушка все время говорит, что моя мама была достойнойвсего нашего рода. Так почему же это случилось?

Вот так и вышло, что с десяти лет меня по-настоящемуинтересовала только одна проблема – проблема смерти. Все остальное как быприлагалось к ней, крутилось вокруг этой проблемы. Но это не означает, что я нежил по-настоящему. О нет, я жил, и еще как жил!