Авантюристка - Кэтрин Нэвилл Страница 35

Джорджиан приняла маленький стеклянный кубик и взглянула через него на свой доллар. Увеличенный во много раз, он словно ожил. Простой светло-зелёный орнамент оказался сложнейшим сплетением мириад линий, спиралей, завитушек, оттенённых к тому же более глубоким зелёным фоном.

— Если вы посмотрите на левую половину Большой Печати, той, что с египетской пирамидой, — продолжал Кавабата, — увидите, что парящий над нею магический масонский глаз окружён старческими морщинами! Вот к такому филигранному изображению мы и должны стремиться.

Джорджиан с трудом оторвалась от необыкновенного зрелища, открывшегося ей с помощью лупы.

— Что мы напечатаем? — спросила она.

— Может, вашу долларовую банкноту? — улыбнулся Кавабата, вынимая её из-под лупы. — Только давайте сделаем нашу задачу ещё более интересной. Поскольку это всего лишь упражнение, позволим доллару стать разноцветным, подобно валюте некоторых других стран. — Красным отточенным карандашом Кавабата осторожно подкрасил мистический глаз.

— Мне хотелось бы продемонстрировать вам как можно больше самых сложных приёмов фотогравюры. В наши дни молодые люди зачастую бездумно, в спешке стараются ухватить информацию, не думая, как они будут использовать полученные знания. Но искусство гравера не терпит суеты. Гравюра подобна чайной церемонии: в определённый момент делается определённый шаг, и лишь через положенное время — следующий. И только тогда она раскроет свои секреты, словно распустившийся цветок.

Кавабата провёл Джорджиан в смежную со студией тёмную комнату. И там продемонстрировал ей кропотливый процесс постепенного нанесения маски на фотопластинку, покрытия плат для клише фоточувствительной эмульсией, приготовления кислотной ванночки, причём тщательно соблюдая определённое время на каждую операцию.

— Смешивать краску, — пояснял Кавабата, когда они промыли и просушили последнюю плату, — надо тщательно и аккуратно, чтобы, даже создавая просто чёрный цвет, вы получили действительно чёрный. Цвет нужно чувствовать душой. А теперь пройдёмте в мой кабинет для медитации.

— Медитации? — смутилась Джорджиан.

— Первоклассный гравер перед тем, как составлять краску, всегда должен медитировать, — пояснил Кавабата, — чтобы его душа находилась в гармонии со вселенной.

Джорджиан была так увлечена работой, что потеряла счёт времени. Было уже довольно поздно, когда они закончили печатать. Они с Кавабатой сидели в просторной гостиной, напившись чаю. Теперь Джорджиан глотками отпивала превосходный тёплый сакэ и вертела в пальцах новенький чудесный красно-зелёный доллар. Ощущение у неё было такое, будто только что получила диплом об окончании десятилетних граверских курсов.

— Мистер Кавабата, — призналась она, размечтавшись после успешно законченной работы и выпитого сакэ, — я не в состоянии объяснить вам, что для меня значит сегодняшний день. Возвратившись домой, я сразу же начну практиковаться во всем, чему вы меня только что научили.

— У вас есть пресс для работы?

— Нет, но надеюсь, что смогу купить. В газетах не печатают объявления о продаже прессов?

— Все новые прессы снабжены автоматическими цветосмесителями. Они пригодны только для выпуска ширпотреба. Но для такого художника, как вы, мне кажется, нужен пресс старой конструкции, чтобы все контролировать руками. На нем вы сможете составлять цвета совершенных оттенков и филигранные детали ваших гравюр.

— Где бы мне найти такой пресс? — спросила Джорджиан.

— У меня есть один, и я мог бы дать вам его на время или даже продать, мисс Хейер. Он старый, но в прекрасном состоянии и совершенно исправен. Как вы будете добираться домой? Мы, наверное, смогли бы дотащить его до мостовой и погрузить в самое большое такси.

Телефон разрывался от звона, и Лелии пришлось перевернуть гору подушек на диване, чтобы его найти. Наконец, сняв трубку, она ответила.

— Алло! Алло! — закричала она. А потом, через минуту, сказала:

— Ох, нет! Ох, мерд! Уи, он здесь. Да, я сейчас же его отправлю к тебе. Но ты — комплетман фу, моя шери.

— Не могу понять, — сказал Тор, выходя из кухни, руки его были в тесте, — почему у тебя изюм такой мягкий, когда ты помещаешь его в штрудель между двумя слоями теста… А что случилось?

Лелия стояла перед ним с вытянутым лицом.

— Это Зорзион, — сказала она, со вздохом кладя трубку на рычаг. — Ты должен поехать и доставить её сюда.

— Где её носит? — возмутился он, вытирая руки о полотенце, завязанное вокруг талии. — Уже почти пять часов, и она должна была вернуться после полудня.

— Уи. Она ждёт тебя у парома.

— Почему бы ей не добраться сюда на метро? — спросил он.

— Она ждёт у парома на той стороне пролива, — уточнила Лелия.

— Так почему она не сядет на паром, а потом в метро?

— Потому что, мон шер ами, не нашлось никого, кто помог бы ей погрузиться и сойти с парома с её печатным прессом.