Высокая вода - Донна Леон Страница 35

— Я видел жену, синьор. То есть вдову.

— Да. Я читал твой отчет. Очень уж коротко.

— А коротко и было, — сказал Вьянелло ровным голосом. — Говорить нечего. Она обессилела от горя, даже говорить может с трудом. Я задал ей несколько вопросов, но она все время плакала, так что пришлось прекратить. Я не уверен, что она поняла, зачем я там оказался и почему задаю вопросы.

— Это была настоящая скорбь? — спросил Брунетти. Оба, проработав в полиции много лет, повидали достаточно скорбящих, по-настоящему и притворно, этого хватило бы на несколько жизней.

— Я думаю, да, синьор.

— Какая она?

— Ей около сорока, на десять лет моложе него. Детей нет, так что он был для нее всем. Не думаю, что ей здесь уютно.

— Почему? — спросил Брунетти.

— Семенцато был венецианцем, а она с юга. С Сицилии. И ей тут никогда не нравилось. Она сказала, что хочет уехать домой после того, как все это закончится.

Брунетти поразился, как много нитей в этом деле тянется на юг. Конечно, место рождения женщины не должно было бы навести его на мысль о ее участии в преступном сообществе. Сказав себе это, он произнес:

— Надо бы поставить прослушку на ее телефон.

— Синьоры Семенцато? — В голосе Вьянелло слышалось удивление.

— О ком мы только что говорили, Вьянелло?

— Да я же с ней только что встречался, и она еле может встать. Она не изображает скорбь, синьор. Я могу поручиться.

— Ее скорбь не вызывает сомнений, Вьянелло. Дело в ее муже. — Брунетти еще хотелось понять, насколько вдова была посвящена в махинации своего супруга, но при внезапно ощутившем себя рыцарем Вьянелло об этом лучше было помалкивать.

Вьянелло проворчал:

— Даже если по этой причине…

Брунетти прервал его:

— Что там сотрудники музея?

Вьянелло позволил себя отвлечь.

— Им вроде бы нравился Семенцато. Он был деловым, находил общий язык с профсоюзами и, что самое ценное, предоставлял людям полномочия, по крайней мере в тех границах, в каких позволяло министерство.

— Что это значит?

— Он позволял хранителям решать, какие картины надо отправлять на реставрацию, какую технику при этом использовать, когда приглашать экспертов со стороны. Из того, что я узнал от тех, с кем разговаривал, прежний директор настаивал, чтобы все делалось под его руководством, а это значило, что все затягивалось, потому что он вникал во все детали. Большинство предпочитало Семенцато.

— Еще что-нибудь?

— Я вернулся в тот отсек, где кабинет Семенцато, и посмотрел все еще раз при дневном свете. Там есть дверь, которая ведет в левое крыло, но она заколочена. И через крышу там тоже никак не проникнуть. Так что они пришли по лестнице.

— Прямо мимо поста охраны, — закончил за него Брунетти.

— И еще раз мимо него на обратном пути, — недружелюбно добавил Вьянелло.

— Что в тот вечер было по телевизору?

— Повтор «Colpo Grosso», [28]— ответил Вьянелло так быстро, что Брунетти задался вопросом, не сидел ли сержант в тот вечер перед экраном, вместе с половиной Италии наблюдая, как мини-звезды избавляются от одежды, предмет за предметом, под возбужденные выкрики аудитории в студии. Если бюсты были внушительные, воры, пожалуй, могли прийти на площадь Сан-Марко и унести собор, и никто бы этого не заметил до следующего утра.

Разумнее было сменить тему.

— Ладно, Вьянелло, не сочти за труд побеспокоиться, чтобы ее телефон взяли под контроль. — Он от своего не отступился, вовсе нет.

По молчаливому согласию беседа завершилась. Вьянелло поднялся, всем видом выражая недовольство этим упорным вмешательством в скорбь вдовы Семенцато, но возражать не стал.

— Больше ничего, синьор?

— Вроде ничего.

Обычно Брунетти просил, чтобы ему доложили об установке прослушки, но на сей раз положился на совесть Вьянелло. Сержант передвинул стул на несколько сантиметров вперед и поставил его ровно перед столом Брунетти, махнул рукой, прощаясь, и покинул кабинет, не сказав ни слова. Брунетти подумал, что с него хватит одной примадонны в Каннареджо. Не было нужды заводить еще одну в управлении.