Надушенный рукав - Лора Джо Роулэнд Страница 35

Пока актер пел, в зрительном зале поднялся самурай.

— Эбисуя-сан! — выкрикнул он. — Вот залог моей любви к тебе!

Он вынул нож, отрубил себе мизинец и кинул его оннагате. Затем попытался запрыгнуть на сцену, но полицейские отбросили его прочь. Никому, казалось, не было дела до инцидента, не такого уж редкого в Кобики-то. Представление продолжалось. Когда занавес опустился, зрители повалили из театра. Сано подвел своих сторожевых псов и сыщиков к пожилому мужчине, который стоял у сцены.

— Вы владелец? — спросил его Сано.

— Да, господин.

Плечи мужчины были задраны до самых ушей, белые пучки волос окружали лысую макушку. Он крикнул актерам, которые бездельничали и курили на сцене:

— Не стойте столбами — смените декорации для следующего спектакля!

Актеры, явно служившие и в качестве рабочих сцены, начали двигать задник. При этом Эбисуя, исполнитель женской роли, не выпускал из накрашенных губ курительную трубку.

Владелец обратился к Сано:

— Чем я могу вам помочь?

Он говорил вежливо, но на лице его застыло кислое выражение.

Сано представился.

— Меня интересует актер Кохэйдзи. Мне нужно ваше содействие.

— Простите, но я не помню актеров по именам.

— Верно, — сказал Эбисуя Сано. Он сменил женский фальцет на глубокий мужской баритон, который странно контрастировал с женским костюмом. Эбисуя дернул подбородком в сторону владельца. — Память у него ни к черту. Кохэйдзи работал здесь, пока не перешел в Накамура-дза, где переключился с девичьих ролей на самурайские.

Сано заинтересовался. Значит, когда-то Кохэдзи был оннагатой. Может, он все еще играл женщин, например, в частном порядке, если не на сцене? Оторванный рукав с места преступления принадлежал кимоно Окицу, но кто носил его в ночь убийства Макино?

— Все у меня в порядке с памятью! — зло возразил владелец. Ткнул пальцем в Эбисую и добавил: — А ты попридержи язык, не то выкину твою ленивую задницу на улицу.

Эбисуя метнул на Сано взгляд, говоривший, что его наниматель глуп, но он хочет сохранить работу.

— Теперь я знаю, о ком вы говорите, — заявил владелец Сано. — Я взял Кохэйдзи в театр десять или одиннадцать лет назад. Дал начало его карьере, но он ушел в поисках лучшей судьбы. Что он натворил?

— Почему вы решили, что он что-то натворил? — спросил Сано.

— Зачем бы еще он понадобился сыщику сёгуна? — Каким бы дряхлым ни был владелец, но в делах этого мира он разбирался. — А актеры все смутьяны.

— Кохэйдзи подозревают в убийстве, — нетерпеливо вмешался Ибэ.

Владелец наградил их еще одним отсутствующим взглядом.

— Кого убили?

— Его покровителя. Главного старейшину Макино. — Ибэ говорил выразительно, пренебрежительным тоном, специально приберегаемым для идиотов.

— О! — сказал владелец.

— Кохэйдзи познакомился с главным старейшиной здесь? — продолжил Сано.

Глаза владельца затуманились.

— Может быть. Если нет, то в одной из чайных. Обычное дело.

Сано уже сомневался, что старик действительно помнит, кто такой Кохэйдзи, не говоря уже о подробностях его жизни. Все, что он сказал, относилось ко многим актерам.

— Здесь нам делать нечего! — раздраженно бросил Ибэ.

Люди властителя Мацудайры выразили согласие, что Сано пора заканчивать допрос. Эбисуя прилаживал на сцене новый задник. Он встретился взглядом с Сано и качнул головой в сторону черного хода.

— Идем отсюда, — решил Сано, вызвав одобрительные кивки слуг Мацудайры и полный подозрения взгляд Ибэ.

Выйдя из театра, Сано приказал сыщикам:

— Побеседуйте с жителями района, может, они что-то знают о Кохэйдзи.

Сыщики разбрелись по улицам, люди Ибэ и властителя Мацудайры наседали им на пятки. Сано обернулся к Ибэ:

— Извините меня, я на минутку.

Словно намереваясь справить нужду, он пошел по дорожке между театром и соседской чайной. По пути ему встретился молодой человек, который стоял, прижавшись к стене, его кимоно было задрано до пояса. Какой-то самурай, пыхтя и задыхаясь, засовывал член меж его голых ягодиц. Сано протиснулся мимо парочки и свернул за угол. За театром располагались вонючие уборные в открытых деревянных кабинках. Рядом слонялся оннагата. Вначале Сано его не узнал — актер снял парик, женский наряд и смыл макияж. Теперь Эбисуя щеголял темным одеянием и короткой стрижкой. Дым курился от трубки, которая покачивалась в его пальцах.

— Вы хотите рассказать мне о Кохэйдзи? — спросил Сано.

— Я помогу вам, если вы поможете мне, — ответил Эбисуя.

Ему было больше тридцати — слишком стар, чтобы надеяться на успех. Он протянул руку за деньгам, и Сано увидел шрамы на его ладони — от порезов, которые Эбисуя наносил себе в доказательство своей любви к покровителям. Возможно, он, как и многие актеры, таким образом убеждал мужчин выкупить его у театра, хозяин которого владел актерами, как держатель борделя куртизанками. Теперь он уже не в том возрасте, чтобы привлекать покровителей. Красивое лицо погрубело от отчаяния, которое толкнуло его на сделку с чиновником Токугавы.

— Говори, — велел Сано. — Если твои сведения стоят того, я заплачу.

Угрюмо кивнув, Эбисуя убрал руку.

— Я не хотел бы выдавать собрата-актера, — начал он. — Но на Кохэйдзи у меня зуб. Я был новичком в Овари, когда его наняли. Перед его появлением мне давали лучшие роли. Потом их забрал себе Кохэйдзи. — Глаза Эбисуи вспыхнули от презрения к удачливости соперника. — У него не больше таланта, просто он лучше подлизывается.

— Например, к главному старейшине Макино?

— И к нему тоже. Кохэйдзи нравился зрителям не только из-за его выступлений на сцене. Он хотел подцепить покровителя, который оплатит его путь к ведущим ролям в наилучшем театре.

Итак, в прошлом Кохэйдзи занимался любовью с мужчинами, подумал Сано. Возможно, он врал, что не делил постель с главным старейшиной. Если так, значит, мог солгать и что не был с Макино в ночь убийства.

— Он знал, как угодить мужчине, хоть и предпочитал женщин, — продолжал Эбисуя. — Кохэйдзи делал клиентам хороший сумата.

При сумата — «тайном приеме для бедер» — один мужчина просовывал свой детородный орган между бедрами другого, имитируя анальный акт. Так Кохэйдзи удовлетворял клиентов с минимальными неудобствами для себя.

— Главного старейшину Макино он завоевал с помощью сумата? — уточнил Сано.

Эбисуя скривился:

— Главный старейшина не занимался любовью с мужчинами. Он заплатил Накамура-дза и сделал Кохэйдзи ведущим актером не поэтому.

— Тогда почему же?