Крокодил на песке - Элизабет Питерс Страница 35

Когда я вылезла из пещеры, Эмерсон уже метался по уступу, то и дело злобно поглядывая на часы.

– А Уолтер пойдет с нами? – спросила я, решив потянуть время, чтобы впредь этому человеку было неповадно так себя вести.

– Уолтеру лучше остаться здесь. Кто-то должен охранять лагерь. Абдулле я велел следовать за Его Безмозглостью. – Я невольно улыбнулась. Эмерсон дал Лукасу не слишком лестное, но удивительно точное прозвище. – Этот смазливый идиот вполне способен сломать ногу или разбить голову, свалившись со своего несчастного осла. Да поспешите же, Пибоди! Если вы не поторопитесь, я иду один. – С этими словами он двинулся вниз по тропинке.

Я потрусила следом, но вовсе не потому, что подчинилась бесцеремонному приказу. Нет, просто мне показалось, что Эмерсон хочет что-то обсудить со мной наедине.

Однако ничего подобного не случилось. Дорога оказалась слишком тяжела для непринужденной беседы. Мы свернули в длинный каменистый каньон и шли по нему несколько миль. Более безжизненной местности видеть мне не доводилось. Крутые, лишенные растительности склоны каньона были сплошь в трещинах и прожилках. Ни единая травинка, даже самая неприхотливая, не нашла пищи на этой выжженной земле. Дно долины было усеяно камнями – от огромных валунов до мелких обломков. Вокруг царила мертвая тишина, словно мы вдруг очутились в мире, где жизнь – непрошеный пришелец.

Через три мили каменные кручи сомкнулись, но вправо и влево уходили два узких ущелья. Мы повернули на северо-восток и сбавили шаг. Внезапно Эмерсон заговорил, но вовсе не о том, о чем я ожидала. Он принялся выспрашивать о Лукасе. Я отвечала как можно немногословнее. Любопытство Эмерсона убедило меня, что оба моих предположения были верны: больше всего его интересовали размеры состояния молодого лорда Элсмира и чувства, которые тот питал к Эвелине.

Поначалу я всячески увиливала от прямых ответов, а когда Эмерсон припер меня к стенке, быстро нашла повод для ссоры. Впрочем, с Эмерсоном для этого не требовалось никакого повода. Не говоря ни слова, он обиженно фыркнул и ускорил шаг.

До гробницы фараона-еретика мы добрались в полном молчании.

Захоронение разместили в лабиринте скал, надеясь защитить его от охотников за сокровищами. Но эта наивная попытка потерпела полный крах – склеп грабили неоднократно, Если даже Эхнатона действительно похоронили здесь, его мумия исчезла уже много веков назад. Атмосфера мрачной безысходности витала над этим угрюмым местом. Неприятности и неудачи преследовали несчастного Эхнатона. К концу жизни фараон-реформатор, наверное, понял, что его религиозная революция обречена на поражение, а после смерти само его имя было стерто из людской памяти.

Я невольно подумала, что вряд ли бы посмела наведаться в это место ночью – наверняка вою шакалов здесь вторят жалобные причитания призраков.

Эмерсон, который не разделял моих страхов, энергично карабкался ко входу в пещеру. Примерно на высоте пятнадцати футов над землей имелось небольшое плато. Я последовала за ним, и не подумав попросить о помощи.

Мы зажгли свечи, которые Эмерсон предусмотрительно прихватил с собой (должно быть, у этого безмозглого человека порой случаются озарения).

Гробницы египетских фараонов обычно куда более замысловаты, чем склепы подданных. Эта была оснащена целой паутиной извилистых коридоров, крутыми ступенями и залами-тупиками. Все эти уловки предназначались для того, чтобы охладить алчность грабителей. И принесли столько же пользы, сколько обычно приносят подобные ухищрения, – то есть никакой.

Гробница фараона выглядела вполне ухоженной – должно быть, ее расчистили грабители, как древние, так и современные. Если бы не усилия этой братии, мы вряд ли смогли бы проникнуть в пещеру столь легко. Но все равно тут царила пыльная и неуютная духота. До усыпальницы добраться нам не удалось, так как коридор пересекала глубокая расселина. Эмерсон предложил как следует разбежаться и перепрыгнуть на другую сторону. Я сделала вид, будто оценила шутку. Если, конечно, это была шутка.

Заглянув в нижние залы, мы вернулись в главный коридор, откуда можно было попасть в три небольшие пещерки. Осыпающиеся фрески изображали смерть и погребение принцессы, одной из дочерей Эхнатона. Она умерла совсем юной и была погребена в отцовской гробнице. Маленькое тельце, вытянутое на ложе, выглядело очень трогательно, горе родителей, державшихся за руки, взволновало меня. Казалось, сейчас по коридорам эхом пронесется тихий мучительный стон...

И тут действительно раздался стон, точнее, слабый звук, до жути смахивавший на стон. Читатель вряд ли сможет представить, что значит услышать стенания в древней гробнице. В этих темных душных помещениях, которые тысячелетия населяли лишь мертвые, любые звуки кажутся зловещими, а уж стоны... Прежде чем мои волосы успели встать дыбом, за слабым протяжным вздохом последовал еще один звук. На сей раз менее потусторонний, зато куда более тревожный. Мы услышали оглушительный грохот.

Я вздрогнула и выронила свечу. Произнеся слова, которые порядочной даме не следует даже помнить, не то что воспроизводить, Эмерсон принялся шарить в мусоре, которым был усыпан пол. Отыскав свечу, он зажег ее от своей и пристально посмотрел на меня.

– Вы, Пибоди, женщина, и, как все женщины, не обременены умом. Но думаю, все же догадались, что значит этот звук. Вы готовы? Не станете падать в обморок, кричать или биться в истерике?

Я пронзила его взглядом, отобрала свечу и молча двинулась к выходу.

В коридоре каких-либо препятствий не предвиделось, поскольку стены были выдолблены в скале. Нет, трудности поджидали нас впереди. Задолго до того как мы добрались до выхода, стало ясно, что мои опасения, к несчастью, оправдались. У последней лестницы должен был показаться свет, но, увы, я не увидела ни единого проблеска...

Мы кое-как взобрались по лестнице и остановились перед выходом из пещеры. Узкий проход был плотно завален камнями.

Я затушила свечу – нечего попусту тратить драгоценный источник света – и нагнулась, чтобы начать расшвыривать камни.

– Осторожно! – раздался голос Эмерсона. – Вы можете устроить камнепад, который сметет нас как пушинку.

Он закрепил свою свечу на скальном выступе, и мы принялись за работу.

Разгребать пришлось долго. Возможно, не так долго, как нам казалось, но первая свеча почти полностью догорела, когда снаружи послышался звук. Голос... Это был человеческий голос! Я едва не закричала от радости. Поначалу мы не могли разобрать слов. Через несколько томительных минут голос стал четче, человек говорил по-арабски. Я узнала его. Напряжение мое было столь велико, что я даже поняла смысл незнакомых слов! Голос принадлежал Абдулле. Он спрашивал, находимся ли мы внутри.

– Естественно, мы внутри! – раздраженно крикнул Эмерсон. – О сын слепца, о кривоногий мул, где же нам еще быть?!

Ответом на этот неделикатный вопрос явился радостный возглас. Следом раздался еще один. На сей раз кричали по-английски:

– Держитесь, мисс Амелия, держитесь! Это я, Лукас! Я сейчас вас освобожу!