Дело трех императоров - Фред Варгас Страница 35

- Руджери, вы меня за ребенка принимаете?

- Не надо так на меня смотреть, месье Валанс! Я больше не потерплю ваших деспотических замашек! Удалось вам что-нибудь узнать после вчерашних событий?

- Представьте, да.

Руджери снова сел за стол и взял сигарету:

- О чем идет речь?

- А я забыл.

- Вы ищете ссоры и, похоже, добьетесь своего. У меня тоже есть новости, которые, боюсь, не доставят вам удовольствия. Идемте со мной в лабораторию.

Валанс шел за ним по коридорам, не говоря ни слова. Руджери оторвал от работы коллегу, который разглядывал что-то под микроскопом.

- Марио, достань то, что я принес тебе утром по делу Верди.

Марио взял пинцет и положил на стеклянный столик какой-то конверт.

- В этом конверте, месье Валанс, - сказал Руджери, скрестив на груди руки, - одиннадцать очень любопытных документов, которые мы сегодня утром нашли у Марии Верди во время повторного обыска. Эти бумажки были аккуратно свернуты и засунуты в старую, отключенную от водопровода трубу в ванной. Вот поглядите.

Руджери надел перчатки и разложил листки на столе. Они были написаны на разной бумаге, наверно, в зависимости от того, какого сорта бумага оказывалась под рукой у писавшего.

- Мария С О 4 вторник, - вслух читал Руджери, - Мария С Д 2 пятница, Мария С О 5 пятница, Мария С О 4 понедельник, Мария С К 1 вторник, Мария С О 5 четверг и так далее. Посмотрите сами, Валанс.

Но Валанс не стал ломать голову над этими записями. Было ясно, что Руджери уже расшифровал их и теперь торжествует, любуясь его замешательством.

- Я готов послушать ваш перевод, - произнес Валанс, не давая себе труда подойти к столу.

- Стол-окно № 4 вторник, Стол-дверь № 2 пятница, Стол-окно № 5 пятница, Стол-окно № 4 понедельник, Стол-коридор № 3 понедельник, Стол-коридор № 1 вторник…

- Хватит, я понял, - резко сказал Валанс. - Как вы это установили?

- Референт Прицци помог. Ряд у окна, ряд у двери, ряд у коридора - так различают ряды столов в читальном зале отдела архивов Ватиканки. Референт думает, что один из читателей передавал эти записки Марии, чтобы условиться о месте следующей передачи.

- Значит, Мария была причастна к кражам в библиотеке?

- Разве это не очевидно? Теперь мы можем не сомневаться, что она была убита своим сообщником, а первой жертвой убийцы стал Анри Валюбер: ведь когда он заговорил о неизвестно откуда взявшемся рисунке Микеланджело, шайка оказалась под угрозой. Вероятно, после убийства Анри Мария запаниковала и захотела выйти из игры или даже признаться во всем.

- Но зачем она сохранила эти записки?

- Думаю, на случай шантажа.

- Но это же нелепо. Записки компрометировали ее не меньше, чем ее сообщника. На каждой без особой необходимости указано ее имя, что весьма предусмотрительно со стороны писавшего. Пока я вижу лишь один мотив, который может заставить человека хранить такие опасные улики. Только любовь вынуждает нас сохранять обрывок бечевки на том основании, что он лежал в чьем-то кармане. Быть может, Мария Верди любила того, или ту - полагаю, все же того, - кто написал эти записки, и не решилась выбросить строки, начертанные любимой рукой. Кстати, я думаю, что исключительно по этой причине она решилась стать соучастницей преступника. Это поможет нам установить его личность.

- Уже не надо, - сияя, сказал Руджери.

Валанс подумал о епископе, который утром стоял в своем кабинете у окна, исполненный решимости. Как видно, не один Нерон мог рассуждать логически.

- Мы его нашли, месье Валанс. Нашли по почерку, и никаких сомнений тут быть не может. В библиотеке есть тетрадь, куда читатели своей рукой вписывают названия выданных им материалов.

- Читатели? Вы подозревали читателя?

- Да, и я сразу напал на почерк, который искал. Он принадлежит тому, чье неуемное любопытство в последнее время стало очень меня беспокоить.

Валанс замер. Происходило нечто непредвиденное, у Руджери, стоявшего напротив, был ликующий вид человека, который заранее наслаждается какой-то зловещей победой.

- Я окажу вам любезность, - все так же сияя, произнес Руджери. - Можете сами пойти к вашему сопровождающему и сказать, что я жду его у себя в кабинете. Вот ордер на его арест.

Специальному посланнику Валансу вдруг сильно захотелось стать обыкновенным человеком, который ни перед кем не отчитывается и может порезать на мелкие кусочки насмешливую и самодовольную физиономию Руджери. Он вышел, не сказав ни слова.

Тиберий грелся на солнышке, прислонясь к серому грузовику, в нескольких метрах от полицейского участка. Рот у него был приоткрыт, казалось, он дремлет или погружен в безмятежные раздумья. Валанс, превозмогая себя, направился к нему и остановился в нескольких метрах.

- Привет, юный император, - сказал он.

Тиберий поднял глаза. Валанс выглядел странно: у него было очень серьезное лицо, пожалуй, даже лицо побежденного. Валанс хотел что-то сказать ему.

- Святая Совесть сохранила все твои записочки, Тиберий. Стол-окно номер четыре вторник, Стол-дверь номер два пятница, Стол-окно номер пять пятница. Стол-окно номер четыре понедельник, и так далее. Ты прирезал ее понапрасну. Иди к Руджери, он ждет тебя. Все кончено.

Тиберий не двинулся с места, даже не подумал бежать, он только был взволнован. Несколько минут он стоял, глядя на свои ноги.

- Хочется исполнить какой-нибудь церемониал, - пробормотал он, - но, боюсь, это сочтут проявлением дурного вкуса.

- Почему бы все же не попробовать?

- Босоногим я начал мой путь, босоногим и закончу, - сказал Тиберий, снимая туфли. - Я предстану босиком перед моими могущественными судьями, и монсиньор наверняка сказал бы, что это вполне в библейском духе. В жизни бывают моменты, месье Валанс, когда совершенно необходимо вести себя в библейском духе. Я убежден, что такая библейская вульгарность приведет Руджери в бешенство.

- Вне всякого сомнения.

- Раз так, замечательно. Я иду к нему босиком. И если мне дозволено на прощанье дать вам совет, берегите глаза. Они великолепны, когда вы их чем-то наполняете.

Валанс не мог заставить себя сказать хоть что-нибудь. Он провожал взглядом Тиберия, босиком переходившего улицу. У двери полицейского участка Тиберий улыбнулся ему.

- Ришар Валанс, - крикнул он, - идущий на смерть приветствует тебя!

Третий раз за одну неделю, что было уже слишком, Валанс почувствовал, что мужество оставляет его. Полицейский, дежуривший у дверей, смотрел на него.

- Вы же не бросите туфли вашего друга на тротуаре, синьор?

- Брошу, - ответил Валанс.

Напрягшись как струна, Валанс шел по улице. Он снова думал о епископе, который сегодня утром поразил его своей решимостью. Теперь он все понял. Лоренцо Вителли не хотел признать очевидное, он во всей своей мощи встал между Тиберием и правосудием. Давно ли епископ догадался, что кражи из библиотеки совершает Тиберий? Во всяком случае, он уже знал это в то утро, когда пришел к Валансу в отель, а Валанс отказался принять его. Вителли готов был все рассказать, а потом передумал. Но уже тогда было бы невозможно спасти Тиберия. Он вор и убийца, а Валанс в отличие от епископа не верил, что божественное правосудие может обойтись без посредника на земле. Он бы сдал Тиберия инспектору Руджери, и епископ понял бы его. Сейчас уже нетрудно представить себе, что произошло. Анри Валюбер знал Тиберия еще ребенком. Возможно, в свое время совсем юный Тиберий подворовывал у него в доме, а потому, когда началась эта история с рисунком Микеланджело, он сразу понял, куда ведет след. И поспешил в Рим, предупредить Тиберия, чтобы тот был настороже и прекратил кражи. Наверно, Валюбер хотел уладить все по-тихому, заставить Тиберия вернуть остальные похищенные рукописи, чтобы избежать ареста. Но вместо этого только напугал его. Неудивительно: ведь Анри Валюбер никогда не мог найти подход даже к собственному сыну. Убив его, Тиберий не только обезопасил себя, но и решил другие свои проблемы. Прежде всего, Анри Валюбер был мужем Лауры, так? Разве одного этого было недостаточно, чтобы ненавидеть его? Тиберий боялся, что Валюбер его выдаст, этот сиюминутный страх оживил старые обиды, и все вместе подтолкнуло его к убийству. На суде будут охотно говорить о его страстях как о мотиве преступления. Однако Тиберий не предусмотрел, что после смерти Валюбера Лаура и Габриэлла останутся без защиты и вдобавок выйдет наружу история с вывозом краденого. Вдруг оказалось, что его преступление может обернуться против Лауры. Встревоженный Тиберий всеми силами пытается доказать невиновность Лауры, но так, чтобы не навлечь на себя подозрение. В то же самое время он непрерывно наблюдает за ходом расследования, и полученная информация подсказывает ему, как себя вести. И Тиберий отлично справляется со своей задачей: никто не заподозрил парня в убийстве. Никто, кроме Руджери: надо отдать ему должное. Но тут Мария Верди неожиданно дала слабину. Мысль об убийстве Анри Валюбера преследовала ее как неотвязный кошмар, не спасали даже ночные молитвы перед храмом Святого Петра. Мария становилась опасной, и Тиберию пришлось ее убрать, пока она не заговорила. Он сильно рисковал, ведь после этого убийства полиция вернулась бы к версии с Микеланджело, но у него не было выбора. К тому же он не особенно беспокоился. С Лауры были сняты все подозрения, а ему самому ничто не угрожало. Вряд ли следствие сумело бы отыскать преступника среди постоянных читателей Ватиканки, которые исчисляются сотнями. К несчастью, Мария была влюблена в Тиберия и не смогла уничтожить записки, на которых любимой рукой было написано ее имя. Она просто была не в силах сделать это. И ее любовь погубила Тиберия.