На тайной службе её величества - Ян Ланкастер Флеминг Страница 35

— О, да вы совсем раздеты!

Бонд поймал руку и погладил ее.

— Так же, как и вы, — прошептал он. — Так и должно быть.

Он осторожно забрался в постель и положил голову на подушку рядом с ней. С чувством удовлетворения он отметил, что она подвинулась, освобождая для него место. Он поцеловал ее, сначала нежно, потом страстно. Ее тело затрепетало в его руках. Губы были покорны его губам, и, когда он начал ласкать ее, она обняла его, крепко прижавшись.

— Я простужусь.

Бонд подыграл этой милой лжи, он вытащил из-под себя простыню и накрыл их обоих. Теплота и нежность этого прекрасного тела теперь целиком принадлежали ему, Бонд прижался к ней еще теснее. Его левая рука скользнула вниз по гладкому животу. Бархатная кожа трепетно откликнулась. Она тихо застонала и задержала его руку.

— Вы меня хоть немножечко любите?

Ох уж этот ужасный вопрос!

— По-моему, прекраснее тебя нет в целом свете, — прошептал Бонд. — Как жаль, что мы встретились только теперь!

Этих избитых, неискренних слов оказалось достаточно. Она отвела руку, сопротивление было сломлено.

Ее волосы пахли свежескошенной летней травой, рот — зубной пастой, а тело — детской присыпкой фирмы «Лееннен». За окном шумел ночной ветер, и звуки, которые он издавал, обтекая здание, еще больше подчеркивали нежность, теплоту и даже определенное дружеское расположение партнеров друг к другу, хотя на самом деле это был всего лишь естественный физический акт. Они доставляли друг другу подлинное удовольствие, и в конце, когда все, что должно было произойти, произошло и они тихо лежали, не разжимая объятий, Бонд отдавал себе отчет в том, что и он и она точно знают, что не сделали ничего плохого, никак не обидели друг друга.

— Руби! — прошептал Бонд спустя некоторое время, гладя ее волосы.

— Ум-м-м.

— Я о твоей фамилии. О Виндзорах. Боюсь, что надежды почти нет.

— Да я никогда и не надеялась. Уж эти мне семейные легенды!

— Правда, справочников у меня здесь недостаточно. Когда вернусь домой, попробую что-нибудь раскопать. Обещаю это тебе. Начать надо с вашей семьи и пойти дальше, поискать в церковных и муниципальных записях и тому подобное. Я все изучу самым тщательным образом и напишу тебе о результатах. Это большая работа — горы пергаментов со шрифтом, о который можно сломать глаза. Каждая страничка начинается с цветных букв, и очень темные прописи. И хотя труд может оказаться напрасным, все равно приятно повозиться с ними.

— Пергаменты — это как старые документы в музеях?

— Правильно.

— Да, интересно.

В комнате наступила тишина. Дыхание ее стало ровным. Бонд подумал: «Как все странно! Здесь, на вершине горы, которую от ближайшей деревушки отделяет головоломный спуск, в этой комнатенке царят мир, тишина, тепло, счастье — многие составляющие любви. Как будто они занимаются любовью на воздушном шаре. А интересно, кто был тот прохиндей, который в XIX веке заключил пари в одном из лондонских клубов, что действительно проделает это с женщиной на воздушном шаре?»

Бонд начал засыпать. Не сопротивляясь, он стал проваливаться в сладкое небытие. Здесь было так хорошо. Ему не составит большого труда вернуться в свою комнату на рассвете. Он осторожно высвободил руку из-под головы спящей девушки и лениво посмотрел на левое запястье. Большие светящиеся цифры показывали полночь.

Едва Бонд успел повернуться и прижаться к мягкому боку девушки, как откуда-то из-под подушки, из-под пола, из глубины здания послышался низкий, настойчиво и мелодично звучащий электрический звонок. Девушка пошевелилась.

— Вот черт! — сонно произнесла она.

— Что это?

— Это входит в курс лечения. Наверное, уже полночь?

— Да.

— Не обращай внимания. Это касается только меня. Спи.

Бонд поцеловал ее между лопаток и ничего не сказал.

Звонок отключился. Вместо него послышалось жужжащее завывание, очень похожее на шум быстро вращающегося вентилятора — на этом фоне раздался равномерный, напоминающий стук метронома звук: «тик-так, тик-так». Комбинация из этих двух звуков успокаивала самым прекрасным образом. Она привлекала ваше внимание, но лишь на какое-то мгновение. А потом стало казаться, что слышишь ночные звуки детства: медленное тиканье часов с кукушкой, шум моря и ветра на улице. Затем послышался голос. Голос графа, который, как предположил Бонд, передавался при помощи какого-то механического устройства — то ли радио, то ли магнитофона. Голос звучал низко, распевно, это был ласковый шепот, ласковый, но в то же время властный. Можно было разобрать каждое слово.

— Вы засыпаете. — Ударение делалось на слове «засыпаете». — Вы устали все тело словно налилось свинцом. — И опять ударение на последнем слове. — Руки тяжелые, как свинец. Дыхание абсолютно ровное Вы дышите ровно, как ребенок. Глаза закрыты. Веки отяжелели. Вы устали, вы так устали. Тело тяжелое, оно налито свинцом. Вам тепло и удобно. Вы погружаетесь, погружаетесь, погружаетесь в сон. Кровать мягкая и удобная, как гнездышко. Вам хорошо, вы хотите заснуть, как цыпленочек в гнездышке. Цыпленочек, цыпленочек, маленький пушистый комочек. — Затем послышался нежный писк, шорох крыльев и сонное кудахтанье наседки, согревающей свой выводок. Это продолжалось, вероятно, в течение минуты. Потом снова послышался голос: — Крошечные создания укладываются спать Так уютно в гнездышке Им хорошо, как и вам. И они так же хотят спать. Какие они хорошенькие. Вы их любите — сильно, сильно, сильно. Вы любите всех цыплят. Вам бы очень хотелось повозиться с ними Вам бы хотелось, чтобы они выросли красивыми и сильными. Вы бы не хотели причинить им никакого вреда. Скоро вы вернетесь к вашим любимым цыпляткам. Скоро вы снова сможете ухаживать за ними. Скоро вы будете в состоянии помочь всем цыплятам в Англии. Вы будете в состоянии улучшить породу кур во всей Англии. Это сделает вас очень, очень счастливой. Вы принесете столько добра, что это сделает вас очень, очень счастливой. Но об этом никому нельзя говорить. Вы никому не расскажете о том, как это сделать. Это будет ваш маленький секрет, только ваша тайна. Они попытаются вызнать ваши секреты. Но вы ничего не скажете, потому что они хотят выведать все ваши секреты! Если это произойдет, вы не сможете сделать этих прекрасных цыплят счастливыми, здоровыми и сильными. Благодаря вам тысячи, миллионы цыплят могут стать более счастливыми. Поэтому вы никому ничего не скажете, вы сохраните тайну. Вы ничего не скажете, ничего. Запомните, что я сказал. Обязательно запомните, что я сказал. — Бормотание стало затихать, все тише, тише. Нежное попискивание и кудахтанье сменило растворившийся в пространстве голос. Затем все стихло. И остались только шуршащие звуки вентилятора и стук метронома.

Руби спала глубоким сном. Бонд нашел ее запястье и нащупал пульс. Он точно совпадая, с ритмом метронома. Затем его стук и шепот вентилятора стали ослабевать, и вот уже наступила мертвая тишина, нарушаемая еле слышимыми порывами ночного ветра на улице.