Тайна древнего саркофага - Елена Басманова Страница 35

Доктор Коровкин, конечно, мог поехать в Петербург и позднее – определенной договоренности с княгиней Татищевой у него не существовало. Старушка ничем особенным не страдала, для своих лет выглядела превосходно. Сердце имела крепкое, а ум – ясный и цепкий. Что же касается суставных болей, то они – закономерное следствие возраста, и избавиться от подобных неприятных изменений в организме не удавалось еще никому. Он даже не был уверен, что в настоящее время княгиня пребывает в городе, а не на своей стрельнинской даче.

Но доктор чувствовал, что не может более находиться на «Вилле Сирень», хотя еще три дня назад ему так хотелось побыть в приятном обществе, в новой обстановке, отдохнуть, подышать воздухом. Да разве те дни, которые он провел на даче, назовешь отдыхом?

Доктор жил с убеждением, что в мире все детерминировано, что всегда есть какая-то исходная причина, не правильное действие, влекущее сбой в запланированной жизни. Иногда очень трудно определить, где же ты сделал неверный шаг. Но необходимо найти его и непременно пытаться исправить создавшуюся ситуацию. К такому выводу доктор пришел давно. Ибо заметил одну странную закономерность: предоставленные сами себе, события имеют тенденцию развиваться от плохого к худшему. Он не знал, что через несколько десятилетий эту закономерность назовут пятым законом Мэрфи, но ощущал ее универсальное значение. Так происходило и с его пациентами, если не находилась причина заболевания или не делалось попыток устранить ее. Так происходило и в жизненных обстоятельствах.

Доктор Коровкин отдавал себе отчет, что причина неудачного отдыха коренится в том самом вечернем столкновении с жалким попиком, который всучил ему Псалтырь. Но не исключено, что во всем виноват Вересаев, этот «медицинский нигилист», с его возмутительными «Записками врача». Кто знает, если бы он не вспомнил о них в последнюю минуту и не стал перекладывать свой багаж, чтобы поудобнее разместить пять номеров «Русского богатства», – может быть, он приехал бы на дачу часом раньше и никакой встречи и Псалтыри не было бы...

А дальше уже все покатилось, как снежный ком. Доктор невольно передернулся, вспомнив сцену самоубийства пьяного морского офицера перед муромцевской дачей. Мертвое тело стояло у него перед глазами, и в ушах проносились бессвязные выкрики... Он вспомнил и ожидание скандала, который могли раздуть газетчики, и неожиданное облегчение при известии о том, что, оказывается, никакого самоубийства не было, если верить полицейской хронике. Вопреки ожиданиям никто не приглашал к следователю ни Клима Кирилловича, ни Николая Николаевича. Ленсман не объявлялся. Как обстоят дела с опросом остальных свидетелей, доктор не только не интересовался, он не знал и не хотел знать. Да за дачной суетой и некогда было.

Он вспомнил миг, когда младшая профессорская дочь с округлившимися от ужаса глазами прошептала ему, что Псалтырь исчезла... Ну и хорошо, что исчезла. Валяется где-нибудь у Глаши под подушкой, не хочет горничная с ней расставаться... Разгадывать каракули на Псалтыри, хотя бы и связанной с таинственным самоубийством, он считал делом бессмысленным. Скорее всего, случайная запись. Вот и вся история... Никакой мистики. Посторонних в доме не появлялось, кроме крысолова-мышемора, но ему-то зачем красть грошовую книжку?

Неприятный осадок остался и от муромцевского ассистента с его неуместными шутками на пляже, да и поездка в Строгановский сад тоже тревожила: неужели Брунгильда влюбится в мотор? И зачем взяли с собой собаку? Вытащила какую-то дрянь из крапивных зарослей возле саркофага, едва не потерялась. Их маленькая компания с беспородным псом выглядела в увеселительном саду, по крайней мере, странно. Мытье пошло Пузику на пользу, и раны, кажется, заживают, но дворняга остается дворнягой, да и отпущено ей от силы три месяца собачьего счастья в семье Муромцевых. Утверждению Муры, что по собаке кто-то стрелял, – доктор не верил. Он не слышал выстрела и никого с пистолетом в руках не видел. Кроме того, он не находил причины, по которой следовало бы отправить на тот свет бездомную дворнягу или кого-то из них, пассажиров автомобиля.