Только свои - Чингиз Абдуллаев Страница 35

Тогда все верно. Тогда преступник – Рахима. Это чистопо-женски, бросить яд в бокал своему тестю, которого она не очень любила исовсем не уважала. Нет! Я не мог в это поверить. Она – мать моего сына. Пустьдаже такая стерва. Нет, нет! Я не мог в это поверить.

Тудор – наш зять. Тоже не кровный родственник. Симпатичный,обаятельный, привлекательный. А еще расчетливый, благоразумный, прагматичный,одним словом, настоящий западный бизнесмен. Зачем ему убивать курицу, котораянесет золотые яйца? Судя по подарку, который Тудор сегодня сделал моему отцу,он еще рассчитывал на помощь родственников жены. Кажется, Гулсум говорила, чтоу него неприятности. Значит, тем более мы ему еще можем быть нужны. Через отцаи моего тестя он заработал денег больше, чем за всю остальную свою жизнь. Зачемему смерть отца? Он прагматик, а такие люди не совершают нецелесообразныхпоступков.

Тогда остаются только трое: наша мать и я с сестрой. Самоестрашное, что двое из нас как раз лучше других разбираются во всевозможныхядах. Моя мать – биолог, а сестра – врач. Никто из остальных присутствующих неимеет такого образования. И никто так не разбирается в токсических веществах,как моя мать и сестра. И что же получается? Что в первую очередь надоподозревать именно их? Я осторожно посмотрел в сторону матери. Она застыла настуле как каменное изваяние. Что я знаю о моих родителях? В молодости мой отецчасто увлекался, я помнил, как моя мать дважды устраивала ему скандалы поповоду молодых девушек-секретарей, которых он нанимал к себе на работу. Но этобыло много лет назад. С тех пор отец остепенился, стал осторожнее. Хотя я несказал бы, что он был очень осторожен, судя по сцене, которую мне довелосьувидеть в его спальне. Для такой сцены нужно иметь крепкие нервы и хорошуюпрактику.

Предположим, мама знает о его увлечении Леной Сушко. Но этоне повод для убийства. Хотя кто может понять ревнивую женщину? Преступление, накоторое способна женщина, невозможно просчитать обычной логикой. Тамприсутствует масса чувств, эмоций, скрытых угроз. Неужели мама могла решитьсяотравить отца после стольких лет их совместной жизни? Нет, в это я тоже нехотел и не мог поверить. К тому же отказывался понять, как можно ревновать ктакой особе, как Лена Сушко. И вдруг я подумал, что совсем ничего не знаю оличной жизни моих родителей. О личной жизни отца за последние десять илипятнадцать лет. И вообще ничего не знаю. Вот теперь его нет, а мне даженеизвестны имена его любимых женщин, неизвестно, чем он в жизни увлекался. Былоли у него хобби? Что ему нравилось, а что не нравилось? Как все это глупо!

Гулсум была его любимой дочкой. Но после ее свадьбы сАнваром все изменилось. Моя сестра не могла простить родителям, что тесогласились выдать ее замуж за этого наркомана. Не могла и не хотела прощать. Иеще сегодня днем она узнала, что никогда не сможет иметь детей. Для женщины этоможет быть сильным психическим ударом. Гулсум могла решить, что в этом виноватотец. Взяла яд и привезла его сюда. Может, поэтому она зашла ко мне, чтобыпоговорить в последний раз? И принять решение. Может, она считала, что такимобразом мстит отцу за свою сломанную жизнь? Хотя почему сломанную? Тудор –прекрасный парень, у нее теперь все хорошо, а врачи могут вылечить сейчас любуюженщину. Если ей больно, это еще не значит, что она должна сделать больно ивсем своим близким – матери, брату, отцу.

Больше никого нет. Всех подозреваемых я назвал. Всехшестерых. Но был еще седьмой. Тоже подозреваемый, которого никак нельзяисключать. В хорошем детективе в самом конце повествования именно оноказывается убийцей. Это сам рассказчик. Кажется, такой прием был у АгатыКристи. Ее потом за это даже исключили из какой-то детективной ассоциации. Намоб этом рассказывали в институте. Значит, я веду рассказ и подозреваю всех остальных,в том числе и своих близких. А потом, в самом финале, выясняется, что убийца-тоименно я. Эффектный финал, только очень глупый. Мне-то зачем убивать моегоотца? Я же не идиот. Всю свою жизнь я видел от него только хорошее. Да, иногдаон забавлялся с девочками, очень неплохо провел сегодня время с нашей гостьей,изменял моей матери. Ну и что? За это я должен был его убить? Еще он говорилмне о финансовых проблемах. Акции были не именные, я мог взять их себе и статьмиллионером сразу после его смерти. Чушь какая-то! Он и так отдал бы мне всеэти акции. Я точно знаю, что никогда его не убивал. И даже не желал его смерти.У меня нет никаких комплексов по отношению к отцу. Его я любил и теперь готоврастерзать его убийцу. Уж я не говорю о том, сколько проблем создала мне егосмерть. Придется везти тело на родину, устраивать торжественные траурныепоминки, возводить соответствующее надгробие… Все расходы лягут на меня.Просить Тудора глупо и некрасиво. Такие расходы должен нести сын, хотя я думаю,что и моя сестра должна оплатить половину расходов. Нет, я не циник. Я простостал таким, какими стали мы все в этом новом веке. Я умею считать деньги ипытаюсь быть современным. Но отца я не убивал.

Семь человек, один из которых должен иметь основания дляубийства. Очень веские основания. Все понимают, что убийство посла вызоветграндиозный скандал. А убийство в загородном доме, где никого не было, кромесамых близких людей, вызовет еще больший скандал. Но кто-то сознательно пошелна него? А если отца давно хотели убить? Ведь кто-то ворвался и полоснул его поруке вчера в Лондоне, кто-то сегодня пытался залезть в наш дом. Я замер. А есливсе гораздо проще? Не коньяк был отравлен, а бокал. Стенки бокала могли бытьзаранее вымазаны сильнодействующим ядом. Нет, не получается. Каким образом отецдолжен был взять именно тот бокал, который был нужен для убийства? С такой жевероятностью этот бокал мог взять любой из нас. Не получается, нет, эта мояверсия не подходила. Но я подумал, что насчет незнакомцев, пытавшихся влезть влондонскую резиденцию отца и в этот дом, нужно будет обязательно рассказатьполиции. Возможно, мы еще чего-то не понимаем. Нужно более внимательноисследовать кабинет, вдруг в этом старом доме есть какая-то потайная дверь?Опять не получается. Вот так я выдвигал версии и сам же их опровергал. Ведь мывзяли бокалы, когда все вместе вошли в кабинет. Все четверо мужчин. Потом занами пришли женщины. Никого чужого не было. Никакой двери здесь не может бытьне потому, что в этих домах не бывает таких дверей. Очень даже бывают, и неодна. Но никто чужой сюда после нас не входил. И значит, остаются шестьподозреваемых. Или семь вместе со мной?