Этюд для Фрейда - Чингиз Абдуллаев Страница 35

– Добрый вечер, – поздоровалась она с Дронго, –что-нибудь случилось? Я не ожидала увидеть вас в своей галерее.

Молодые люди вышли из ее кабинета. Римма показала на стул,стоявший у стола, и сама села на другой, смахнув с него целую кучу рисунковпрямо на пол. На стене висела большая фотография Константина Скляренко. Онулыбался, глядя так, словно собирался в любую минуту войти в кабинет.

– Садитесь, – пригласила Римма, – зачем выприехали? Опять что-то произошло?

– Мне было интересно посмотреть вашу галерею, – ответилДронго.

– Не врите, – строго заметила Римма, – вы за двадня ни разу даже не спросили меня о галерее. Кстати, как вы узнали, где именнонаходится моя галерея? Наверно, сказала Галия или Наиля?

– У вас достаточно известная галерея. Сразу четыре сайта вИнтернете. Столько информации.

– Разве это плохо? Чем больше информации, тем большепопулярности. И, наоборот, чем выше популярность, тем больше о вас пишут. Всеправильно. А почему это вас так заинтересовало?

– Вы ведь известный искусствовед, – продолжалДронго, – и ценитель всего прекрасного.

– Надеюсь, что это так, – улыбнулась Римма, – и явсе-таки не понимаю, куда вы клоните?

– В квартире Наили была статуэтка, которую они привезли изЛувра. Там есть такой магазин под землей, под этой знаменитой стекляннойпирамидой.

– Я его прекрасно знаю, – обрадовалась Римма, –всякий, кто бывает в Париже, обязательно заходит туда хотя бы один раз. Истатуэтку помню. Мне ее показывала Наиля. Превосходная вещь А почему вы вдруг оней заговорили? Наиля говорила, что не может ее найти. Как будто статуэткамогла сама куда-то уйти. Я ей посоветовала спросить у Кости. Она ему тоженравилась. Они вместе выбирали эту статуэтку.

– И вы с тех пор ее не видели?

– Конечно, не видела. Я бы ее сразу узнала.

– Наиля считала, что ее статуэтку украли.

– Она мне тоже об этом говорила. Но мне казалось, что онапросто забыла, куда могла ее положить. Зачем залезать к ним в дом и вороватьстатуэтку? Вещь, безусловно, хорошая, но стоила не больше пятисот-шестисотдолларов. У них дома было столько ценностей, картины, украшения Наили, дажевазы, которые она привозила из Италии и Таиланда. Все это стоило куда большихденег, чем статуэтка. И рядом с ней была бронзовая пепельница – оригинальнаяработа немецкого мастера. Кажется, девятнадцатый век. Или конец восемнадцатого.Настоящая дизайнерская работа. Они брали ее в антикварном магазине. И стоиланесколько тысяч долларов. Я даже думаю, что им повезло. В Москве такая вещицамогла бы стоить пять тысяч и больше.

– Вы так хорошо осведомлены обо всем, что находилось вквартире Наили?

– Конечно, – усмехнулась Римма, – ведь я дружу сее сестрой. Поэтому нет ничего удивительного, что Наиля показывала мне все своипокупки.

– Сегодня вы поговорили с прокурором и сообщили нам, чтонеизвестная женщина, которую там видели, была в обуви от Гуччи.

– Это не я сказала, а прокурор, как вы изволили заметить.Ой, какая я дура! Наверно, не нужно было говорить при вас. Вы поэтому приехалико мне так поздно?

В комнату заглянул охранник.

– Я ухожу, – сообщил он, – двери закрою на ключ.Что-нибудь нужно?

– Ничего, спасибо. Все уже ушли?

– Да, я проверил все помещения.

– Тогда до свидания. Спасибо.

Охранник вышел из кабинета.

– Красивая фотография, – показал на смеющегосяСкляренко Дронго, – почему вы ее здесь держите?

– А почему нет? – удивилась Римма. – Это работаизвестного фотографа. Мне лично нравится. Костя на этой фотографии получился непросто как живой. Он здесь какой-то особенный.

—Можно вопрос?

– Личный? – усмехнулась Римма. – Я даже догадываюсь,о чем вы меня спросите.

– Именно об этом. Вы были любовниками?

– Нет, – сразу ответила она, – не были. Но если выхотите знать всю правду, то это не вся правда.

—А если я попрошу вас сказать мне всю правду?

– Мы с ним спали. Один раз. Разумеется, это не для передачи.Ни Наиле, ни ее матери, ни ее двоюродной сестре об этом говорить не нужно. Онпоявился у меня в галерее где-то год назад. Вечером. Принес бутылку хорошеговина. Слово за слово, пили вино, смеялись. Все получилось как-то само собой.Просто переспали. Быстро, чисто, аккуратно. Без всяких ненужных приемов, безпредварительных заморочек. Извините, что я говорю так откровенно, но это так ибыло. Просто физиологический акт. Встретились мужчина и женщина. Решилипосмотреть, что получится. Получилось неплохо. Но больше мы с ним не спали. Мнекажется, он был человеком, которому важно было покорять каждую женщину. Иначеон чувствовал себя неполноценным. Он готов был спать со всеми подряд. Невстречаться – это разные вещи. Не любить. А именно трахаться. Вот такой мужскойтип. Скользил легко по жизни. Таких мужчин сейчас с каждым годом все больше ибольше. Сейчас мужчины не хотят связывать себя долгими отношениями. Или это васудивляет?

– Не удивляет, – ответил Дронго, – мне нравитсястепень вашей откровенности.

– А зачем скрывать? По-моему, глупо. Если вы захотите, ятакже спокойно разденусь и пересплю с вами. И не потому, что вы мне диконравитесь или я такая развратная. Я просто считаю, что секс – одно из удовольствийжизни и глупо отказывать себе из-за ханжеских моральных норм, придуманныхстарыми уродами.

– Смело, – согласился Дронго, – только я так немогу. Для меня секс – таинство.

– Тогда вы романтик, – усмехнулась Римма, – хотя,глядя на вас, я думала, что вы еще больший мачо, чем был Костя. Такой большой ибрутальный мужчина. Я сильно ошибалась.

– Наверно, да. Я смущаюсь, когда говорю о себе на такиетемы.

—Похвально. В таком возрасте вы еще не потеряли возможностисмущаться?

– Стараюсь, хотя с каждым годом все труднее. Действительно,становишься циником.

– Только не говорите, что вы девственник.

– Не скажу.

– Состоятельному мужчине в наши времена труднее сохранитьдевственность, чем состоятельной девушке, – глубокомысленно произнеслаРимма, с трудом сдерживая смех.

– В таком случае я пал жертвой цивилизации, – ответилДронго, и она, не выдержав, расхохоталась.

– Зачем вы приехали? – спросила Римма. – Что тамопять случилось? Вы так и не ответили мне на этот вопрос. Я уже начинаю васбояться.

– Дело в том, что вы говорили про обувь от Гуччи.

– Я помню. Ну и что?

– А такая обувь была у Галии Сабировой.

– Почему была? Она сказала нам, что у нее есть такая пара. Ипочему вы думаете, что это была та самая обувь.