Умереть - это не страшно - Марина Скрябина Страница 34

— Познакомься, это тетя Тамара.

Я, понятное дело, девочка вежливая, отвечаю:

— Очень приятно, — хотя ничего приятного в этой ситуации не вижу.

Почему-то отец начал меня расспрашивать, как и где живет мать. Я толком-то ничего рассказать не смогла, а только то, что знала от бабушки Оли: живет со своим новым мужем в Москве, у них недавно сын родился. Особенно мой отец интересовался их достатком. А я в тот момент и значения этому не придала: выболтала все, что знала.

Когда разговор зашел про мою мать, тетя Тамара стала вдруг возмущаться, как это так, при ней разговаривают о какой-то другой женщине. Ах-ах! Затем отец с теткой Тамарой вызвали такси, чтобы отчалить… Но не мне дали денег, как положено нормальным предкам, а попросили у меня. И даже не взаймы, а просто так, как будто я им что-то задолжала. Тьфу! Ненавижу!

При этом меня потащили с собой в какой-то задрипаный домишко на окраине города… А потом всю дорогу папаня распинался, какая тетя Тамара молодец: с четырнадцати лет живет в своем доме, носит воду из колодца зимой и сама топит печку. Знал бы ты, папаша, что мне пришлось пережить без родительской заботы. Да видно, тебя это никогда не интересовало. А интересовала тебя лишь собственная задница.

Квартиру — и то не всю, а половину — папа Леша мне, видите ли, оставил, а вторая-то половина материна изначально. Кланяться папе Леше, что ли, теперь надо в ножки за те полквартиры? А номер своего телефона почему-то отец мне не оставил, осел! Чтобы не беспокоила по пустякам?

После этого неожиданного визита через пару дней папашка позвонил мне на домашний и попросил номер телефона моей матери в Москве, вроде что-то ему нужно срочно спросить. Я продиктовала безо всякой темной мысли, а вечером мне звонит взбешенная мать и рассказывает, как удивительная тетя Тамара устраивает ей скандалы по телефону, требуя деньги за оставленную дочери — то есть мне! — квартиру.

Так вот зачем ему был нужен материн номер телефона! И заходили они, по ходу, не для того, чтобы меня проведать и помочь материально, а чтобы показать тете Тамаре спорную квартирку… А не позарились они на мою жилплощадь и не остались с концами только потому, что хата требовала капитального ремонта с хорошим вложением денег, да и срач там был отменный! Не помню, когда в последний раз убирались. Наверное, Светка и убиралась, когда у меня жила с ребенком.

Тоже мне, любящего папашу решил из себя разыграть, чтобы ему что-то оторвать от квартиры. Впрочем, я никогда не считала его настоящим отцом. Не в смысле биологии, а в смысле ответственности за родную дочь. Как и его разлюбезную мамашу никогда не считала своей бабушкой.

За неимением номера телефона отца, мне пришлось звонить этой ужасной бабке и сказать ей:

— Я не рассчитывала, что отцовская алкашка будет орать на мою мать.

На что мне зловредная бабка ответила:

— Алиса! Я не хочу с тобой разговаривать! Тамара — прекрасная женщина! — и тут же повесила трубку, не желая ничего выслушать в ответ.

Отлично! Эта старая карга со мной и разговаривать не хочет… Как будто я хочу иметь с ней дело!

2001 год

(Из дневника Алисы)

На некоторое время я выпустила Алису из своего поля зрения, потому что у нас с Игорем родился долгожданный сын Ромик. Как молодая мамочка я не видела ничего вокруг, кроме малыша, не выпускала его из рук, не перепоручала никаким нянькам, хотя вполне могла это сделать, потому что фирма Игоря по поставке медоборудования приподнялась за последний год. Я никому не могла доверить своего сыночка, кроме, разве что — моим маме с папой, навещавших нас изредка в Москве.

Честно сказать, я тогда и слышать о своей дочери от первого брака не хотела, чтобы лишний раз не нервничать, и от этого чтобы молоко не пропало, хотя мои родители давно забыли об уговоре с зятем Игорем — об Алисе не вспоминать, и постоянно переводили разговор на мою непутевую дочь. Я, конечно, делала вид, что слушаю, а сама пропускала их реплики мимо ушей, потому что давно для себя решила: если Алиска встанет на путь исправления — приму ее раскаяние и помогу, чем могу, и то — с нами она жить никогда не будет, памятуя про развороченную топором межкомнатную дверь в подмосковной квартире. Мне хватило! До сих пор вспоминаю с содроганием, как боялась с ней ночевать под одной крышей, запираясь на ключ от собственной дочери. Шизофрения-то не дает осечек — я это помню всегда.

А если Алиска сгинет… Она сама выбрала свой путь! Как это жестко не звучит. Сколько можно нянчиться с двадцатидвухлетней девицей?! Сказать честно — я консультировалась с психологами, психиатрами, и мне сказали, что на почве приема наркотиков, да плюс наследственность — ничего хорошего ждать не приходится. Налицо полная деградация. Поможет либо чудо, либо такой убийственный стресс, который перевернет Алискину жизнь на сто восемьдесят градусов. Так что возвращение моей дочери к нормальной жизни с отказом от наркотиков — скорее чудо, чем реальность. Хотя чаще всего беседы с психиатрами об Алисе заканчивались вердиктом: чудес не бывает.

Из-за постоянных ковыряний в любимой болячке, я перестала часто приглашать родителей в гости, только когда мне действительно необходима была помощь с малышом. Я вся превратилась в наседку, в кормящую мамочку… И в любящую жену. Ведь Игорь был обделен заботой моей предшественницы, бывшей жены, долгие годы, а я любила его, и потому хотела додать всю теплоту и ласку, которые он недополучил в первом браке. А старшая дочь, по большому счету — отрезанный ломоть. Так рассуждала я в те короткие минуты, когда вдруг вспоминала об Алисе.

Или я останавливала этими рассуждениями себя, чтобы не броситься в Подмосковье — спасать? Опять спасать? От кого? От нее же самой?

…Однажды в московской квартире раздался звонок городского телефона. Я взяла трубку:

— Здравствуйте. Могу я поговорить с Татьяной?

— Здравствуйте. Это я. А кто вы?

— Вы меня лично не знаете, но я — гражданская жена вашего бывшего мужа Алексея, Тамара.

Хотела сказать: «Чем обязана», — но, честно сказать, у меня не было не малейшего желания разговаривать с незнакомкой. Тем более, что приближалось время кормления сына, и он начал в своей кроватке ворочаться с боку на бок и покряхтывать, что было первым предвестником неминуемого плача. Рома четко соблюдал режим дня. Я залюбовалась на него с телефонной трубкой в руке, когда меня вернули к действительности окриком:

— Слышь, ты, курва! Ты должна своему бывшему мужу за квартиру деньги заплатить!

От подобной бесцеремонности я сначала онемела, а потом решила с этой сучкой разговаривать на ее же языке, выйдя из детской, чтобы не напугать ребенка:

— Нет, это ты меня послушай, кошка драная! Кому и что я буду платить, не твоего ума дело! Сегодня ты есть, завтра — нет, и поминай, как звали. Там мои полквартиры, а за вторую половину я машину с гаражом бывшему мужу отдала. Так что поживиться тебе, сучка, нечем!