Имя убийцы - Фридрих Незнанский Страница 34

— Простите за вопрос, Анна Артуровна. Он у вас самостоятельно совсем не ходит?

— Он пользуется инвалидной коляской, — кивнула женщина. — Травма позвоночника, несовместимая с активной физической деятельностью. Но мы с ним тренируемся каждый день, учимся ходить, невзирая на его лень. В принципе, он может встать с коляски, добраться до туалета, который оборудован в доме, до кухни. Но на улицу выходит редко, ждет, пока я приду, подставлю плечо. Мы специально отказались от помощи посторонних людей — он должен больше двигаться. Если что, я всегда на связи, машина на ходу. Он не жалуется, справляется сам, терпеливо ждет, пока я приду. Недавно сам приготовил ужин — что было равносильно маленькому подвигу…

Но, как уже было сказано, в последнее время Иван неважно себя чувствует. Врач говорит, что ничего страшного, сезонные колебания, организм перестраивается на летний режим. Весь вечер он был вялым, почти не ел, уснул в восьмом часу вечера. Шеховцова навела порядок в бане, прибрала на кухне, села к компьютеру — нужно было доделать кое-что по работе. Когда спохватилась, было уже десять часов вечера. Выключила компьютер, разбудила мужа, помогла ему добраться с дивана до кровати…

Оксана Гэльская ушла с работы сразу после шефа. Закрыла кабинет, побежала домой. Ей не нужно пользоваться транспортом: она проживает непосредственно на улице Щукина, хотя и в другом ее конце, где имеется нечто схожее с цивилизацией. Договорилась с подругой сходить в кино в клуб имени Щорса — единственное место в городе, где еще крутят фильмы. Быстренько поругалась с матерью, поела, приняла душ, в половине восьмого ушла из дома.

— И не боитесь вы ходить одна, — удивился Турецкий. — Повсюду хулиганы.

— А вы их видели? — удивилась Оксана.

— А может, ваша подруга не столько подруга, сколько… друг?

— Ее зовут Наташа, — вздохнула Оксана. — Самая настоящая школьная подруга. А что такого? У нас тихий город, маньяки не орудуют, а у меня всегда при себе газовый баллончик и документ, удостоверяющий, что я работаю в прокуратуре. Мы точно договорились, но она не пришла, а позднее я ей перезвонила — оказалось, у Натальи отец заболел, вызвали «скорую», она в суете забыла про меня…

— И вы пошли на сеанс одна, — кивнул Турецкий. — Ну что ж, допустим. Что показывали, какие впечатления, сохранился ли билет?

— Никуда я не пошла. Во-первых, мы договорились, абсолютно не зная, что там идет. Шел российский боевик «Непобедимый», а я их на дух не переношу. Во-вторых, кино не новое, в-третьих, идти одной — абсолютно неприлично и смешно, — Оксана нервно засмеялась. — Помаялась по центру, прогулялась по Большой Муромской, посидела на набережной… У меня весь день было скверное настроение. Поругалась с матерью, да еще утром вы его испортили — уж не обижайтесь. Сидела и думала — неужели это действительно кто-то из наших…

— Придумали что-нибудь?

— Нет, — она решительно помотала головой. — Но это точно не я, можете не сомневаться. Примерно в девять сорок я пришла домой, снова поругалась с мамой…

— В котором часу вы созвонились со своей подругой?

— Сейчас посмотрим… — Она достала сотовый телефон, защелкала кнопочками. — Вот, пожалуйста. Двадцать часов девять минут.

Следователь Ситникова, ожидая в коридоре, накрасила губки и припудрила носик. Создавалось впечатление, что она не прочь соблазнить Турецкого. Прямо здесь, в кабинете, на прокурорском столе. О, она чудовищно одинока. Дом, в котором она живет, считается чуть ли не элитным во Мжельске, его построили несколько лет назад, в доме есть мусоропровод, подъезд оснащен домофоном. Но так тоскливо одной в четырех стенах… Она пришла домой, повозилась по хозяйству, включила телевизор, музыкальный центр, взяла книжку и целый вечер просидела на диване, совмещая эти три полезных дела: чтение Франсуазы Саган, просмотр мелодраматических сериалов и прослушивание «Хора Турецкого». «Это не ваши, случайно, родственники?» — «Это не случайно, Евгения Владимировна, это принципиально не мои родственники». Подтвердить ее слова, к сожалению, некому. Никто не звонил, не приходил. В половине одиннадцатого Евгения Владимировна отправилась спать и проспала, пусть и в одиночестве, но с чистой совестью до семи утра, когда пришло время собираться на работу. Да, она настаивает — ее совесть чиста, она никого не убивала.

— Сегодня пятница, Александр Борисович, — склонив головку, кокетливо напомнила Ситникова. — Последний рабочий день на этой неделе. Чем вы собираетесь заняться в выходные?

— Расследовать убийства, — мрачно отозвался Турецкий и отправил женщину выполнять свои прямые обязанности.

Раздражение нарастало. Он должен был сменить обстановку. Спустившись на первый этаж, он позвонил Эльвире, выслушал подробный отчет о напрасно проделанной работе: допрошены все жители дома — кого удалось найти, а также жители близлежащих домов. Посторонних в роковой вечер замечено не было — что и следовало ожидать. Ни в подъезде, ни на улице. С кем общался по жизни охранник Лыбин, определенно сказать невозможно. Человек он был некоммуникабельный, малообщительный, мрачноватый, к тому же работал в милиции. Он сторонился людей, люди сторонились его. Выслушав отчет, Турецкий внес новые инструкции. Хорошо бы, не поднимая шума, со всей присущей милиции корректностью, проверить, чем занимались вчера вечером фигуранты из прокуратуры. Возможно, кого-то из них видели не в том месте, как они уверяют.

— Неужели ни у кого из этой веселой шестерки нет алиби? — поразилась Эльвира.

— Даже задрипанного, — мрачно поведал Турецкий. — Не могу избавиться от мысли, что мы имеем дело с призраком.

— Послушайте, Александр Борисович, — высунулся из «сторожевой» будки Недоволин. — Это что же получается? Людей в отделе вневедомственной охраны катастрофически не хватает, выделить еще одного сотрудника на прокуратуру руководство не сможет. Лыбин должен был заступить завтра с утра…

— Лыбин не заступит, — рассеянно отозвался Турецкий. — У Лыбина уважительная причина. Чем вы недовольны, Недоволин? Вы должны радоваться, что убили не вас, а сменщика.

Охранник опешил, он проследовал мимо, покинул прокуратуру. Наметанный глаз сразу же вычислил инородное тело, привалившееся к пустующему зданию через дорогу. Пришлось проделать нехитрый, но достигший эффекта маневр. Добежать до «Ауди» он бы не успел. Турецкий повернул направо, зашагал по дорожке вдоль фундамента, свернул за угол. Досчитал до трех, высунул нос. Маневр не остался незамеченным. Мышкевич оторвался от стены, засеменил через дорогу, придерживая болтающуюся на плече сумку. Турецкий припустил вдоль торца. Обогнул прокуратуру, снова выглянул за угол. Мышкевича не было — вероятно, осваивал пройденный Турецким путь. Он выбежал из калитки, прыгнул в машину, вырулил с парковки. Похмыкивая под нос, покатил по улице Щукина.

После долгих плутаний он выбрался на Большую Муромскую, остановился недалеко от газетного киоска. Извлек из бардачка дарованную милиционерами карту, стал внимательно ее рассматривать. Запомнив все, что нужно, сложил, двинулся на север. Встал на Троицком шоссе, у границы городской черты, где предприимчивые коммерсанты воздвигли небольшой супермаркет для транзитной публики, сбегал за печеньем, газированной водой и покатил на север…