Точка Боркманна - Хокан Нессер Страница 34

– С удовольствием, – ответил Мюнстер. – Если ты возьмешь на себя приготовление кофе, я тем временем вымою посуду.

– Отлично. Или ты рассчитывал, что я откажусь от твоего предложения?

– Ни на секунду.

– Ты привык к таким делам?

– Да как сказать, – пробормотал Мюнстер.

– Сколько убийц в год ты ловишь?

– Штук десять – пятнадцать… – задумался Мюнстер. – Хотя большинство из них нам даже не приходится искать. Они проявляются сами. Приходят с повинной… или же их поймать проще простого – как яблоки с ветки сорвать. Можно сказать, что большинство дел раскрывается в течение двух недель.

– А такие вот случаи?

Мюнстер заколебался:

– Такие бывают не часто. Один-два в год, не больше…

– Но вы их все же раскрываете?

– В общем и целом, да. Комиссар терпеть не может нераскрытых дел. Если дело затягивается, он становится невыносим. Я знаю только один случай, когда он вынужден был отступить… случай с F. Это было, наверное, лет пять-шесть назад…. по-моему, он до сих пор переживает по этому поводу.

– Ты думаешь, что и в этом случае убийцу раскусит он?

Мюнстер пожал плечами:

– Вполне возможно. Главное, поскорее его поймать… а славы хватит на всех. Не так ли?

Беата вдруг покраснела, отвернулась и провела рукой по волосам, но Мюнстер успел отметить ее реакцию.

«Ага, – подумал он. – Молодой инспектор, жаждущий славы. Тут уже пахнет частным расследованием».

– У тебя есть собственные версии?

– Собственные? Нет, конечно. Само собой, я много об этом думаю, но пока ни к чему не могу прийти.

– Так обычно и бывает, – кивнул Мюнстер.

– В смысле?

– Создается впечатление, что топчешься на месте, и вдруг – лед тронулся. Какая-нибудь незначительная деталь вдруг разрастается, приобретает решающее значение, и потом все начинает происходить очень быстро.

– Гм… – проговорила Беата, пытаясь соскрести ногтем следующее стеариновое пятно.

– Можно, я тебе кое в чем признаюсь? – спросила она после паузы.

– Давай, – сказал Мюнстер.

– Несмотря ни на что, все это чертовски увлекательно… Понимаешь ли…

– Понимаю, – ответил Мюнстер.

– Умом я осознаю, что все это ужасно и чудовищно, что мне следует гоняться за этим убийцей, потому что он совершил страшные преступления, чтобы честные люди снова могли спокойно спать по ночам. Отчасти это так и есть, но… но должна признаться, я немного наслаждаюсь всей этой ситуацией. Это какое-то извращение, тебе не кажется?

Мюнстер улыбнулся:

– Вовсе нет.

– Так у тебя такое же чувство! – воскликнула Беата, и вдруг в голове интендента Мюнстера что-то произошло… ее искренний взгляд, когда она произнесла эти слова, почти детское выражение лица… чистое, бесхитростное; он точно не знал, что это, но ощутил некий внутренний толчок, как напоминание о чем-то, что уже было в его жизни, – в другой главе, которую он уже читал. Нечто, чем он уже насладился и перед чем уже один раз капитулировал. Конечно, ему следовало быть настороже – и, разумеется, он это понимал… но что-то произошло, пока они шли вместе по городу, пока пили пиво в «Голубом фрегате», перебрасывались словами между допросами – шутливо и почти легкомысленно. Что-то столь банальное и легкоформулируемое, что он просто не решался произнести это слово.

– И да, и нет, – проговорил он. – Пожалуй, у меня было такое чувство…. вначале. А потом наступает выгорание.

Непохоже, что она пытается его очаровать. Скорее напротив. Вероятно, пытался он убедить себя, знание о том, что он женат, что существует Сюнн, позволило ей немного расслабиться, ненадолго отпустить вожжи… подпустить его близко к себе, поскольку она была уверена в своей безопасности.

А он сам? Уверен ли он в чем бы то ни было?

– О чем ты задумался?

Мюнстер осознал, что она снова смотрит на него.

– Я? Даже не знаю, – пробормотал он. – О Палаче, наверное.

– Скажи, а как твоя жена относится к твоей работе?

– Почему ты спрашиваешь?

– Нет, ты сначала ответь.

– Что Сюнн думает о моей работе?

– Да. О том, что тебе приходится надолго отлучаться из дому. Сейчас, например.

– Без восторга.

– Вы поругались, когда ты собирался ехать сюда?

Он секунду поколебался.

– Да. Мы поссорились.

Беата вздохнула:

– Так я и думала. Я спросила потому, что хотела знать, можно ли одновременно быть полицейским и иметь семью.

– Это вечный вопрос, – в свою очередь вздохнул Мюнстер.

– Знаю, – проговорила Беата Мёрк. – А ты можешь дать мне хороший ответ – все-таки уже не первый год во всем этом варишься?

Мюнстер задумался.

– Да, – ответил он. – Можно.

– Так просто?

– Так просто.

– Отлично. Ты снял камень с моей души.

Мюнстер откашлялся, но так и не придумал, что бы еще сказать. Беата Мёрк задумчиво смотрела на него.

– Может быть, сменим тему? – спросила она через некоторое время.

– Пожалуй, это будет лучше всего.

– Давай обсудим мои личные размышления? В смысле, по поводу Палача.

– Почему бы и нет?

– Ну, если ты не считаешь, что уже поздно.

– Поздно? – удивился Мюнстер.

«Единственное, что мешает ей соблазнить меня, – это она сама, – подумал Мюнстер. – Надеюсь, она достаточно тверда. Иначе мне трудно будет смотреть самому себе в глаза завтра утром».

– Хочешь еще вина?

– Нет, черт побери! – воскликнул Мюнстер. – Только черного кофе.

27

– У Мельника желчнокаменная болезнь, – сообщил Кропке.

– Какого черта! – воскликнул Ван Вейтерен. – Впрочем, чему удивляться…

– Поэтому рапорт задерживается, – пояснил Баусен. – Он звонил из больницы.

– Сам звонил? – переспросил Ван Вейтерен. – Неплохо. Ну что, чем займемся сегодня?

Полицмейстер вздохнул.

– А ваши предложения? – невесело проговорил он. – Видимо, будем продолжать сбор сведений. Скоро каждый житель Кальбрингена даст показания… Впечатляющая документация. Можно попробовать продать материалы в Архив народной памяти, когда закончим…

– Если мы когда-нибудь закончим, – вставил Кропке. – Так как идут дела с топором?

Ван Вейтерен выложил на стол сигарету и зубочистку: