Дамский гамбит - Ольга Троицкая Страница 34

Женщина освободилась от горячих рук дока, отошла, прижалась спиной к стене. Полина отлично осознавала: больше она сопротивляется не ему, а самой себе. Кажется, это не являлось секретом и для мужчины; Он: не отставал. Тут же оказался рядом и снова с еще большей настойчивостью заключил женщину в объятия.

— Ты мне нужна… — Рязанцев прошептал признание в самое ухо Полине, точно боялся произнести его в полный голос. Нужна… Полина не верила словам, вылетавшим в постели. Она ни на секунду не забывала о договоре, заключенном с Рязанцевым. И это отравило всю радость от свидания.

Док уткнулся красным лицом в вырез ее кофточки. Полина чувствовала растущее горячее нетерпение мужчины. Его большие руки властно легли на тонкую талию женщины, настырно проникли под шелк.

— Необходима…

Док погладил ее по спине. И тело Полины предательски подалось навстречу Рязанцеву. Кажется, именно этого слабого ответного сигнала тот и ждал. Рязанцев жадно припал губами к впадинке у основания шеи, до которой женщина всякий раз дотрагивалась, когда волновалась. И Полина прекратила бессмысленное и бесполезное сопротивление.

В постели она сперва оказалась сверху. Ей хотелось самой вести любовную игру. Но Рязанцев не уступил своего права самца. Грубо, бесцеремонно подмял женщину под себя. Его движения не были осторожны и нежны, как в первый раз. Док двигался резко, быстро. Все они такие, мужики! Только добьются своего, как тут же отбрасывают рыцарские… Полина застонала и впилась ногтями в потную широкую спину чудо-доктора. В голове пульсировало: «Хорошо… Как хорошо!».

* * *

Полина пребывала в подавленном состоянии духа. Женщину беспокоило не то, что Рязанцев опять побывал в ее постели. В конце концов согласно их неприличному договору док имел на это право. Полину удивило, что встреча с ним подарила неожиданную, ранее ни с кем не испытанную радость. А еще хуже другое. Сначала Рязанцев нечестным приемом без труда получил права любовника. А скоро, кажется, он также легко завладеет ее сердцем. «Ты слишком отвыкла от мужского внимания, потому и готова броситься на шею первому встречному», — уколола себя Полина. Однако вразумление ни капельки не подействовало. Доктор действительно НРАВИЛСЯ ей. Хотелось внимания Рязанцева, ласки, прикосновения его больших рук.

Полина встала и быстро прошлась по комнате. Нет.

Так не пойдет. Нельзя открывать взломщикам. Надо попытаться оказать сопротивление.

Полина закурила и усердно принялась думать о деле. Однако и тут поводов для оптимизма не было. Ее теория погибала в зародыше. Но не приснилась же глупышке «шестерка» с тонированными стеклами и четверо пассажиров в машине?! Вообще, как-то не верится, что сейчас старик, покачивая сухонькой ножкой, балуется чайком. К родственникам бедолагу не вывозили бы под покровом ночи, как тайный груз. Старик есть. Вернее, был.

Скорее всего, бандиты убили его. А найти квартиру пенсионера Полина не может, потому что в ее с, рассуждениях прячется какая-то ошибка.

Подобные случаи происходили не раз. С усмешкой женщина вспомнила, как в десятом классе, готовясь к сочинению, никак не могла найти в словаре, как пишется слово «превознемогая». Она искала его и на пре-, и на при-, и на преваз-. Бесполезно! Пришлось читать слова подряд. И тогда она узнала, что надо писать — «превозмогая».

И сейчас виной неудачи Полины является какое-то недоразумение. Ошибка. Но уже не орфографическая, а следственная. Может, дед жил в доме без прописки, причем очень короткое время?

Женщина встала. Через несколько минут она уже подъезжала к девятиэтажке на Кирова.

На лавочке маялись от скуки свободные люди — пенсионеры. Полина устремилась к ним.

— Здравствуйте, — поприветствовала женщина старушек и замялась, не зная, как половчее приступить к допросу. — Вы давно в этом доме живете?

— Да с его постройки, с 82 года, — похвасталась одна из бабулек. — Дом хороший, теплый.

— Всех тут, наверное, знаете? — с надеждой спросила женщина.

— В такой махине?! — засмеялась старушка с волосами, покрашенными в бордовый цвет. — Это же целая Санта-Барбара! Один квартиру продал, другой купил, третий постояльцев пустил — круговорот.

— Вот-вот, — обрадовалась Полина. — Я как раз ищу старика, что недавно квартиру продал.

Как же его фамилия…

Женщина сделала вид, что пытается вспомнить имя деда, ожидая подсказки от старушек. Но те смотрели на незнакомку равнодушными глазами и молчали.

— Он съехал три дня назад. Вечером, — подкинула она им еще информацию для размышления.

— Ничего не слыхала, — пожала плечами старожилка. — Ходячие наши все, кажется, вечером на лавочке собираются. Вот знаю Смирнов, фронтовик, в санаторий уехал. Так то еще неделю назад. Ничего не слыхала.

— Вася, говорят, квартиру продал, — открыла рот все время молчавшая бабулька. — Но он-то мужик молодой.

— А куда ж Васек? — с живостью сплетницы, проворонившей жареную новость, спросила бордовая.

— Вроде к тетке в Ставрополь уехал.

— Нужен он тетке! — фыркнула крашеная бабушка. — Мать-покойница сколько с ним помучилась? А? Так то мать. Хочешь не хочешь, а терпи.

А чужой человек с ним зачем связываться будет?

— Что? Пьет? — без особого интереса спросила Полина, только чтобы поддержать беседу. Вдруг разболтавшиеся бабуси все-таки выложат какую-никакую стоящую информацию.

— Пьет? — усмехнулась старожилка. — Хуже.

И-ди-от.

Она произнесла последнее слово по слогам, и первую букву его — странно, почти как "и". А бордовая бабушка опустила глазки и хитро поджала губки.

— Бил, что ли, мамашу? — уточнила Полина.

— Ни-ни. Тишайший.

Полина в недоумении уставилась на старушек.

В чем же тогда провинился Вася?

— Но идиот.

— Он что?.. Не в своем уме?

— — Да говорю же тебе. Больной человек!

— Но Вася не буянил, — вступила опять в разговор молчаливая старушка. — Люба его запрет, а сама — на работу. Он, правда, в квартире напачкает, но чтоб ломать… Никогда. У них, конечно, мебелишки особо не было. Беднота.

Полина вздрогнула. В памяти что-то вспыхнуло и высветило кожу нездорового белого цвета, бессмысленные глаза, толстые слюнявые губы. Да это же он!

— А как выглядел Вася? — торопливо спросила женщина, словно боясь, что удача убежит от нее.

— Обыкновенно. Ему сколько? Лет, наверное, тридцать семь. Волосы белые-белые.

— Она и Люба природная блондинка была, — вздохнула бардовая.

— Лицо все мясистое: и нос, и губы; и щеки, Полностью. Роста чуть выше среднего.