Явка с повинной - Николай Леонов Страница 34

Он еще раз прошелся от окна до двери, занял свое место за столом, поворочался, вновь привычно повздыхал.

– Ну, дружок, праздник кончился, давай работать, – следователь ловко выхватил из груды нужный документ, взглянул на него, бросил обратно. – Когда я выяснил, что Кунин левша и группа крови не совпадает, я решил по старинке плясать от печки. Успокоил я конюха и подробненько допросил. Только спрашивал я его не о том, что он делал в воскресенье, то есть в день убийства. Расспрашивал я его о понедельнике, вторнике и так далее. Меня интересовало, где он бывал, с кем встречался после убийства.

Лева сидел напряженно, аж ладони вспотели, и смотрел на пустое кресло напротив. Кто должен сесть в это кресло? Лева догадывался, знал, но старался не думать, только слушать.

– В понедельник вечером, – начал свой рассказ следователь, – после допроса в этом кабинете Кунин направился к кому?

– К Крошину и рассказал о случившемся, – Лева не сводил с кресла глаз и увидел в нем Крошина. Сан Саныч сидел, не развалившись, но и не напряженно, смотрел пытливо, спокойно, чуть-чуть насмешливо улыбался.

– Пришел Кунин к Крошину, рассказал печальную историю, признался, что крепко пьян был и ничего не помнит. Принял Крошин конюха нелюбезно, а выслушав, вдруг к столу пригласил и коньяк поставил. Выпили они, Кунину жарко стало, и Крошин любезно предложил принять ванну. Очень Кунин удивился, но хозяин чуть ли не силком его в ванну засунул. Затем снова к столу сели, еще выпили. Кунин все уходить порывался, однако хозяин не отпускал и оставил ночевать. Похоже на Крошина?

– Абсолютно непохоже, – ответил Лева.

– И я так думаю, – согласился следователь. – Утром выпили кофе. Кунин начал благодарить и прощаться, а Крошин ему, как бы между прочим, и скажи: не мое это дело, но ты рукав у пиджачка простирни на всякий случай. Смотрит Кунин, а на подкладке правого рукава темные пятна, кровь вроде бы. Он оправдываться стал, хозяин его к двери ведет, слушать не хочет. Не знаю, не интересуюсь, говорит, что твое – твое, а мое – мое. Утром в среду Кунин в робе подкову обнаружил и от страха «вспомнил».

– Тут я на конюшне появился, – вставил Лева.

– Именно. Конюх к Крошину за советом, тот открещивается, ни к чему мне это. А линию свою ведет последовательно: не трусь, все обойдется, не найдут тебя. Кунин совсем ошалел от страха, начал подробности «вспоминать», а когда твое удостоверение увидел, побежал.

– Я невиновного явиться с повинной вынудил, – сказал Лева.

– Пока мы с этим обормотом не разобрались, на Крошина не вышли бы.

– Как дальше жить будем? – повторил Лева любимую фразу следователя.

– Чего опасался, то и произошло. Преступник есть, а где доказательства? – следователь пятерней потер голову. – Прежде чем огород городить, надо свои предположения для себя же фактиками подпереть. Обсудим. Что с Куниным делать?

Лева задумался. Если Крошин узнает, что конюха освободили?

– Я должен посоветоваться с полковником Турилиным, – после долгой паузы сказал он.

– Иди советуйся, – следователь кивнул на дверь, – а обормота давай сюда.

* * *

Турилин выслушал Леву Гурова, затем сказал, что невиновного человека оправдали, это хорошо, а что убийца на свободе разгуливает – плохо. Взвесив все «за» и «против», решили Кунина отправить в отпуск, оформив его таким образом, чтобы на конюшне об этом никто не знал. Пусть Крошин успокоится. Полковник остался недоволен версией, которую выработали следователь прокуратуры и Гуров. Все у вас очень логично, последовательно и похоже на правду, сказал он. Однако фактиками подпереть ваши рассуждения необходимо. Для этого установите, коллега, распорядился он, группу крови Крошина. Вдруг она не совпадет с группой крови, обнаруженной на пиджаке Кунина? Рассыплются тогда ваши рассуждения, как детский «конструктор». Второе, необходимо убедиться, что на левой руке Крошина имеется свежий порез. Если все так, закончил Турилин, санкционирую вам версию как единственно верную, тогда и составим план работы по ней…

Лева зашел в районную поликлинику и через несколько минут в истории болезни А.А. Крошина прочитал, что группа крови у того действительно третья. С выполнением второй половины задания было несколько сложнее. До наступления вечера о нем нечего было и думать. Сегодня пятница, в восемнадцать начнутся бега, Крошин, конечно, будет в ложе, рассуждал Лева, шагая к ипподрому.

Рогозин раздавал лошадям «кашу». Леве кивнул, буркнул что-то и продолжал работать. Не обескураженный столь холодным приемом, Лева остановился и весело спросил:

– Как здоровье, Михаил Яковлевич?

Рогозин таскал ведра от денника к деннику, не отвечал. Лева начал помогать, но конюх оттолкнул сердито.

– Не балуй, – он разогнулся, ткнул пальцами Леву в грудь, – лучше уйти.

Сегодня Леву ничто не могло ни смутить, ни обидеть. Он рассмеялся, схватил два полных ведра, убежал в противоположный конец конюшни, задал корм. Так он и бегал с ведрами, пока все лошади не получили своей порции. Сидя в своей комнате, Нина составляла график тренировок. Пробегая мимо открытой двери, Лева крикнул:

– Добрый день, Нина Петровна!

Нина его не видела, но голос узнала. Радость какая-то у Левы, поняла она и стала ждать. Лева бросил ведра, схватил Рогозина под руку, привел к Нине в комнату, закрыл дверь. Тяжело отдуваясь, он прислонился к косяку. Рогозин смотрел недоверчиво, Нина вопросительно.

– Колька ваш, обормот, невиновен и уже освобожден, – Лева выглянул в коридор, вновь плотно прикрыл дверь.

– Как невиновен? Не понимаю, – Нина поморщилась, кончиками пальцев провела по лицу, словно снимала прилипшую паутину.

– Сядь, стригун, объясни толком, – сказал Рогозин. – Николай сам сказал, мне сказал.

– Объяснять не буду, не имею права, – ответил Лева, протянул Нине сложенный вчетверо лист. – Вот его заявление на отпуск. Директору мы позвонили, оформите тихо, без приказа, чтобы никто не знал.

Почему-то именно заявление, написанное корявыми размашистыми буквами, произвело на Нину и Рогозина наибольшее впечатление. Они несколько раз передавали листок друг другу, читали и перечитывали.

– Очередной отпуск, – наконец сказал Рогозин и сжал пальцы в кулак, – в самый сезон гулять будет, я ему устрою, черту веснушчатому, – он улыбнулся, и Лева увидел, что зубы у Рогозина крупные и белые.

Нина, не обращая внимания на присутствие конюха, обняла Леву и крепко поцеловала его.

– И за меня, Нинок, – смеялся Рогозин заразительно и молодо.

Нина на мгновение прижалась к Леве, отстранившись, деловито сказала:

– Работать, сегодня от нас четыре лошади в призу.

Хмель радости прошел, и Рогозин спросил:

– А дальше? Кто за Лексеича ответ нести будет?

– Найдем, если поможете, конечно, – Лева повесил пиджак, засучил рукава, словно сейчас же пойдет и начнет искать преступника.