Тузы и шестерки - Михаил Черненок Страница 34

– Нет. Наверное, выбросили. Не круглые же они дураки, чтобы оставлять в машине столь серьезную улику… – Голубев вздохнул. – Кстати, Игнатьич, подпись Довжка на письме, разрешающем Шилову торговлю в районе, подлинная.

– Андрей Владимирович и не отрицает, что подписал это письмо.

– Уже вызывал тебя сегодня на ковер?

– Сам заходил в прокуратуру. Поговорили мы с ним спокойно. Посетовал, что бедновато живем, и без малейшего намека с моей стороны пообещал оказать материальную помощь для благоустройства прокурорского кабинета.

– Ох, Игнатьич, не случайно «воевода» удостоил тебя такой чести! – загорячился Голубев. – Наверняка что-то поимел он от Шилова и теперь подмасливается к тебе, чтобы из грязной лужи выскочить чистеньким.

Антон отрицательно повел головой:

– Нет, Слава, на областном совещании вступать в сомнительные сделки может только безумец.

– Тогда ради чего он собственной персоной к тебе пожаловал?

– Чтобы сгладить вчерашний конфликт с задержавшим его омоновцем. Испугался, что пьяная история получит огласку.

– Раньше почему-то не пугался.

– Потому что никогда не задерживали.

– Надо бы покрепче его проучить!

– Жизнь научит. Кажется, Андрей Владимирович уже начинает понимать, что и главе администрации не все сходит с рук безнаказанно…

Зазвонил телефон. Бирюков ответил и услышал в трубке голос Веселкина:

– Привет, Антон Игнатьевич.

– Здравствуй, Константин Георгиевич.

– Приехали с военным прокурором по твоему приглашению. Почему не встречаешь?

– Ты откуда звонишь?

– Из райотдела милиции. Сюда подойдешь или нам к тебе пожаловать?

– В прокуратуре спокойнее, чем в райотделе.

– Сейчас прибудем.

Приехавший с Веселкиным военный прокурор был в чине полковника юстиции. Когда Бирюков рассказал о торговых похождениях Шилова, он кончиками пальцев потер седые виски и обратился к Веселкину:

– Похоже, Константин Георгиевич, это тот самый мошенник-рецидивист, о котором мы говорили дорогой. Но метод мирного отъема денег совсем иной.

– Новые времена, Иван Викторович, рождают новые методы, – с улыбкой ответил Костя, достал из папки типографскую листовку и протянул ее Бирюкову. – Посмотри внимательно. Не Шилова ли портрет здесь напечатан?..

На стандартной листовке, которые раньше печатались большими тиражами при объявлении всесоюзного розыска лиц, совершивших серьезные преступления, сообщалось, что Московский уголовный розыск разыскивает гражданина Ионова Филиппа Пантелеевича, и указывались основные его приметы. Слева от текста была помещена фотография бравого майора в авиационной фуражке и с тремя орденскими планками на груди.

– Если этому майору надеть полковничьи погоны, добавить еще четыре нагрудных планки и звезду Героя, да состарить его этак… лет на восемь, то получится вылитый Шилов, – подняв на Веселкина глаза, сказал Бирюков.

– Фотография десятилетней давности, – ответил Костя.

– Ионов – настоящая фамилия?

– Нет, после каждой судимости он меняет псевдонимы.

– Много раз судим?

– На пальцах не перечтешь. А настоящая фамилия этого «летуна» – Хвелипов.

– Из бывших летчиков?

– Полтора года проучился в военном авиаучилище и был отчислен за воровство. С той поры потянулась его уголовная биография. Начал с банальных краж в поездах. Покупал билет в мягкий вагон, где обычно ездили состоятельные по тем временам люди. Знакомился с оказавшимися в одном купе попутчиками, входил в доверие и присматривался, кто из них побогаче. Чтобы притупить бдительность, использовал военную форму. В гражданской одежде человека трудно распознать. Даже элегантно одетый гражданин на поверку может оказаться прожженным уголовником. А военная форма, да если она еще и офицерская, невольно успокаивает. Сразу видно, что попутчик – человек служивый, стало быть, законопослушный и добропорядочный. Значит, опасаться его нечего.

Бирюков усмехнулся:

– Психолог.

– Еще какой… – Веселкин помолчал. – В дороге знакомятся быстро. Как только душевный контакт между пассажирами в купе завязывался, «служивый» вызывался посторожить вещички попутчиков, когда те всей компанией отправлялись в вагон-ресторан. Пока доверчивые граждане, убивая время, неторопливо кушали, он выбирал парочку подходящих чемоданов и на первой же станции тихо ускользал из вагона. Пропажу обнаруживали не сразу, спустя час или больше. Поезд на всех парах мчался дальше, а «сторож» с прихваченными чемоданами в это время на другом поезде уже катил в противоположную сторону. На третьей или четвертой краже любитель легкой наживы попадался. Отсидев по приговору суда срок и выйдя из колонии, он быстренько обзаводился новым мундиром, присваивал себе очередное воинское звание и принимался за прежнее ремесло.

– А за что его МУР разыскивал?

– За широкомасштабное мошенничество. К тридцати годам «дослужившись» до майора, он, как говорится, завязал с примитивным воровством и занялся более интеллектуальным промыслом. В то время в советской державе была повсеместная напряженка с легковыми автомобилями. Без протекции и блата, сам знаешь, практически невозможно было купить машину. Стремясь во что бы то ни стало обзавестись желанной «тачкой», наиболее отчаянные головы были готовы идти на любой риск. Уловив это болезненное стремление, бывший вор начал заводить знакомства с такими людьми и стал собирать с них взятки за содействие в покупке автомобиля вне очереди. При этом, разумеется, палец о палец не ударял, чтобы хоть что-то сделать для своих протеже. Обобрав в намеченный день десятка полтора доверчивых мечтателей, скрывался в другой город и начинал новый «заплыв». Прогастролировал таким образом по разным городам необъятной Родины больше двух лет.

– Представляю, сколько простаков он за это время надул.

– Надул много, но немногие иск ему предъявили, когда попался. Большинство потерпевших постеснялись сознаться в своем слабоумии. Отсидев в колонии всего два года, мошенник досрочно присвоил себе внеочередное звание полковника и развернул полюбившийся бизнес на полную катушку. Приехав в большой город, он первым делом узнавал номер располагавшейся поблизости авиационной части и фамилию ее командира. Под этим псевдонимом выписывал удостоверение личности со своей фотокарточкой. Намазывал мастикой обычный полтинник с той стороны, где герб Советского Союза, и его оттиском «заверял» сфабрикованный «документ», который, кстати сказать, никто и никогда у него не спрашивал. После этого под видом командира войсковой части начинал посещать различные управленческие конторы. Будто между делом проговаривался, мол, есть возможность дешево продать списанную служебную «Волгу», но жалко отдавать хорошую машину кому попало. В любом коллективе тут же находился достойный покупатель, готовый выложить наличными нужную сумму. Однако «командир» не спешил. «Нет, – говорил он, – надо все оформить по закону. На будущей неделе, допустим, пятница вас устраивает?.. Отлично! Так вот, в пятницу приеду со своим начфином. Заплатите ему. Он выдаст вам квитанцию, с которой в понедельник приедете ко мне в часть и заберете „волжанку“ в отличном техсостоянии». В назначенный день и час покупатель с обговоренной суммой денег приходил на работу. Продавец обычно на полчаса опаздывал. Появлялся он без начфина и огорченно говорил: «Понимаете, маленькая неувязочка получилась. Начфин задерживается в Госбанке, очередь там большая. А я между делом заглянул в ЦУМ и присмотрел роскошную шубу для жены. Не шуба – мечта! Такую даже в Москве редко увидишь. Да вот незадача: деньги, как назло, из дому не прихватил». Угодливый покупатель тут же предлагал: «У меня ведь с собой есть десять тысяч на „Волгу“. Возьмите их». – «Не надо столько, тысячи четыре, от силы – пять, на всякий случай, дайте. Потом начфин их зачтет, а я с ним дома рассчитаюсь». После такой сделки покупатель больше не видел ни продавца, ни мифического начфина. Ждал неделю, другую и лишь затем начинал разыскивать обманщика, но увы… Тот, собрав в один день с разных клиентов тысяч около пятидесяти, уже кутил в московских ресторанах с эстрадными певицами и охапками дарил своим пассиям роскошные букеты цветов. Промотавшись до копейки, подбирал другой густонаселенный город и начинал сызнова трафаретить по четко отработанному сценарию.