Окно в Европу - Валентина Андреева Страница 34

– Что ты там потеряла? И почему скачешь на одной ноге? – спросил Димка, натягивая на ходу футболку.

– Кажется, в меня стреляли… – не совсем уверенно ответила я, вызвав на лице мужа целую гамму противоречивых чувств. – Но сначала укусили.

– Этим? – серьезно спросил он, снимая с куста изумрудно-зеленого жука-навозника.

– Не зна-а-аю… – озадачилась я, размышляя, мог ли жук издавать такой специфический звук. – Попроси его полетать, попытаюсь сравнить.

– Ирка, ты меня доконаешь своими заморочками! Пойдем, посмотрим, кто мог покушаться на твою умную головушку. Заодно прогуляешься. Целый день дома провозилась, теперь везде партизаны, отстреливающиеся навозниками, мерещатся…

Димка смело вышел за калитку в лес, я чуть припозднилась, напяливая слетевший шлепанец, и ткнулась любимому в спину, когда он неожиданно притормозил у ближайших кустов.

– Возвращайся домой, а я сейчас… – заявил он и с ходу ломанулся в заросли орешника.

– Как бы не так! – решила я и рванула следом. Не только по дури. Еще и от страха, что лишусь Димки. Мне без него никак нельзя.

Естественно, не догнала, расстроилась до такой степени, что поплелась назад, буквально не видя перед собой дороги. Взгляд машинально отметил чьи-то ноги в легких спортивных тапочках, и я с ними вежливо поздоровалась.

– Тетя Ира, меня бабуля прислала узнать, как там у вас наш Барсик поживает? Я ему и корм привезла. – Подняв голову вверх, я уперлась в насмешливый взгляд Леокадии, державшей в руках объемистый пластиковый пакет «Вискаса». – Мы будем очень благодарны, если он пока поживет у вас. Все-таки на свежем воздухе. – Не отвечая, я кивнула, с трудом соображая, почему это Лека решила зайти именно с этой стороны участка? Как бы предвидя этот вопрос, девушка сказала: – Я с крыльца увидела, как вы с дядей Димой отправились в лес на пробежку.

Теперь уже в голосе Леки сквозила явная ирония.

– Скажи мне, милое дитя, – перебила я ее монолог. – А кто это у вас вчера ночью шастал на втором этаже? Я видела там свет. Потом его выключили, а утром дом был закрыт.

– Так это я приезжала за бабушкиными документами – паспортом и пенсионным удостоверением, – слегка помедлила с ответом Лека.

– Так поздно приехала и так рано уехала?

– А что тут особенного? Ночью меня подвезли, а рано утром опять заехали.

«Ну да, – хмыкнула я про себя. – Самое время ехать за документами среди ночи. А к вечеру приезжать опять с кормом для кота. Это ж надо так старательно врать!» Но промолчала, сделав вид, что удовлетворена объяснением.

Лека серьезно посмотрела на меня и прошептала:

– Дайте слово, что не проболтаетесь! – От не – ожиданности я судорожно сглотнула и кивнула, промычав что-то нечленораздельное, похожее на «ну что ты, как можно мне не доверять, я просто кованый сундук с надежным замком, доверху наполненный чужими тайнами! И никому! Ни одной!..» – Мама исчезла из больницы! – трагически продолжила Лека. – Сбежала вчера рано утром прямо в больничной одежде.

– То есть как сбежала? – Я не нашла более умного вопроса.

– «Как-как»… Молча и сбежала. С ведром, шваброй и тряпкой… Если она здесь объявится, сообщите нам, пожалуйста. Только никому больше не говорите. Даже тете Наташе. А то маму арестуют или назад в психушку загонят.

– Подожди-подожди… А это не она случайно ночью по дому шастала, я ведь твоим басням насчет визита за документами не слишком поверила…

– Скорее всего – она. Наверное, переодевалась. Только ее уже в доме нет… – Лека неожиданно заторопилась: – Мне надо бежать на станцию. Вот, возьмите Барсику… Не хочу его видеть, чтобы не расстраиваться…

Лека всхлипнула, и меня захватила двенадцатибалльная волна жалости.

– Только не плачь, заинька, – осторожно прижала ее к себе, баюкая, как маленькую. – Скоро все уляжется. Я никогда не ошибаюсь. Все будет хорошо, как и раньше.

– Как раньше, уже никогда не будет. – Лека решительно отстранилась и пошла назад – к станции, но через несколько шагов спохватилась: – Ой! А пакет! – Вернулась, передала мне упаковку, не глядя в глаза, попрощалась и ушла, не оглядываясь.

Я осталась стоять у собственного забора, отделявшего дачный участок от леса, мучаясь противоречивыми чувствами, мыслями, сомнениями и подозрениями.

О своем возвращении Димка решительно заявил треском сухих веток.

– Не догнал, – отдуваясь, проронил он. – В шлепанцах неудобно бегать. Кроме того, я совсем потерял спортивную форму…

– Она выстирана и сохнет на веревке за баней, – машинально сообщила я, не придав особого значения тому, что муж даже хрюкнул от удивления. Можно подумать, я и вправду бездельница. Хотя, честно говоря, стирала костюм бабушка. – А за кем мы бегаем, Дима?

– Не разглядел. Кто-то так лихо удирал, что я позавидовал. Ясно только одно – эта личность ошивалась рядом с нашим домом и пожелала оставаться неизвестной. Ты что, не заметила, как она наблюдала за нами? Так! В лес не ходить, ворота и калитки держать на замках. Сейчас же проведу свет на эту сторону забора. Будет гореть всю ночь. Завтра мне дежурить в больнице, что-нибудь придумаю. А сегодня будете под моей опекой. Теперь иди сюда и рассказывай… – Он потянул меня за руку и потащил в беседку. По пути передумал и свернул к бассейну: – Ничего, что на солнце. Оно скоро скроется. Зато здесь обзор хороший. А что ты тащишь в руке?

– Леокадия коту паек привезла…

– Что, сами не прокормим? Дай-ка я загляну? Паек, говоришь? Воняет ужасно! Не понимаю, как такую гадость можно есть?

– Димочка, но ведь тебя никто и не заставляет. Как-нибудь уж перебьемся запасами из холодильника.

– Я, кстати, еще не успел поужинать, – укоризненно заявил он, с сомнением перебирая сухой корм. – Давай, не тяни, рассказывай…

– Я коротко. Следствие квалифицировало падение Андрея из окна как несчастный случай. Это не так! Не так, я повторяю, – повысила я голос, заметив нетерпеливый жест мужа. И уже спокойнее добавила: – Я это знаю. Его выкинули из окна, и тому есть свидетель. Более того, место падения было точно рассчитано. Туда заранее сложили камни и кирпичи с прицелом на то, чтобы Андрей, падая вниз головой, разбился насмерть. Местный пьяница, застолбивший это место для личного отдыха на природе после обильного возлияния, разозлился на нахального конкурента, застолбившего его участок, и раскидал камни в разные стороны, пристроив на законное место личную раскладушку и для удобства пару матрасов. На них Андрей и приземлился, разбив голову о недопитую поллитровку алкаша. К сожалению, Андрей не видел, кто постарался его отправить на тот свет. В комнате с ним была только Нинель. Боюсь, он уверен, что это ее рук дело. Андрей состоятельный человек. И по закону после смерти все его богатство должна унаследовать жена. Ее попытка решить этот вопрос столь нетерпеливо выглядит, по его мнению, особенно цинично. Ну могла бы для приличия какое-то время пожить с ним, поморочить голову… А потом уже… Ой, что это я несу? – Димка недоуменно пожал плечами. – Дима, я же это не от себя говорю. Просто прослеживаю ход его мыслей. Уверена – Нинель здесь ни при чем. Об этом свидетельствует и тот глубокий шок, который с ней приключился. Но она видела убийцу. И он не остановится в своей попытке избавиться от Андрея. Просто это было сложно сделать в реанимационном отделении. Теперь – легче… – Димка смотрел с недоверием, и я решила использовать последние аргументы: – Убийца уже избавился от первой жены Андрея. Сегодня утром мы ездили полюбоваться на его коттедж и обнаружили там труп. Это во-первых. А во-вторых, много лет назад на это же место, куда упал Андрей, и на подобные же камни и кирпичи из того же самого окна выпал муж Тамары Васильевны. Ее сын Володька – ты его должен помнить, это муж Нинели, которого похоронили четыре года назад, – в то время четырнадцатилетний или пятнадцатилетний подросток видел, как мать вытолкнула отца из окна. Повод – дикая ревность и нежелание дать ему развод. Потом они прятались в соседней квартире. Соседка доверяла им ключи на время своего отсутствия. Все это мальчик рассказал подруге матери… Ну, там сложная история… Я тебя убедительно прошу, переведи Андрея к себе или свяжись с Листратовым. Пусть организуют наблюдение за боксом. Сама, как понимаешь, звонить ему не рискую. Влипну в неприятность. А если ты позвонишь и объяснишь ситуацию, то не услышишь от него ничего нового в мой адрес. Опять же себе приятное сделаешь. Лишний раз убедишься, что не один считаешь меня… Ну, не буду сама себя обижать. Как-то некорректно. Вроде… все… – На мужа я старалась не смотреть. Он скрипел зубами и, подозреваю, совсем не от голода. – Дима, – напомнила ему осторожно, – сейчас не время сводить счеты и требовать от меня исповеди по всем интересующим тебя вопросам. Честное слово, очень тревожно за Андрея. Кстати, забыла тебе сообщить – Нинель пропала из института Сербского.