Убийственная красота - Фридрих Незнанский Страница 34

— Боже мой, да она разрушилась из-за Анатолия, при чем здесь тот человек? Это был мой однокурсник, он оказался на том приеме случайно. Я никого из присутствующих не знала, мы сели рядом, болтали, вспоминали юность. Потом этот туалет и пощечина на глазах у однокурсника, представляете? И я согласилась на развод. На невыгодных для себя условиях. Я желала одного — навсегда избавиться от этого человека!

— Как его фамилия, однокурсника-то?

— Господи, я уже и не помню. Сейчас… Литвинов. Марат Литвинов. Я его до этого ресторана сто лет не видела и после этого кошмара не видела. Я даже на вечера встречи не хожу, чтобы не увидеться с ним. Я до сих пор переживаю этот позор, в который вверг меня мой бывший муж, понимаете?

Она задохнулась, на глаза выступили слезы.

— М-да, просто кошмар на улице Вязов. Бедная вы девочка! Так жаль вас!

Александр протянул руку, коснулся ее запястья.

— Не нужно. — Зоя гордо выпрямилась, убрала руку. — У меня, как вы правильно заметили, все в порядке. Это у него проблемы. Так я понимаю?

— Да, проблем у него хватает, — задумчиво произнес Турецкий. — Что ж, хорошо, что я с вами встретился. Видите: на работе Анатолия Ивановича хвалят, любят. А в быту он, оказывается, совсем другой человек! Вот она — оборотная сторона медали. Как вы считаете, Нестеров способен на убийство?

— Мне трудно ответить однозначно. — Она опустила глаза, вращая в руках бокал с остатками коньяка.

«Ну, говори, родимая, не томи. Интересно, что ты скажешь», — смотрел на нее Турецкий.

— Но если на его пути встанет преграда, думаю, он способен перешагнуть и через чужую жизнь, — ответила наконец Руденко и ясным взором посмотрела в глаза Турецкого.

— Спасибо за откровенность, за то, что уделили мне время, милейшая Зоя Дмитриевна! Коньяк превосходный, он был очень кстати.

Турецкий поднялся.

— Может быть, вы останетесь поужинать? — тоже поднявшись и приблизившись к Турецкому почти вплотную, предложила хозяйка.

— К глубочайшему своему сожалению, не могу, — развел руки Александр и на всякий случай чуть отступил. — У меня еще пара деловых встреч впереди.

— Боже! Пятница! Вечер! Какие могут быть дела? Это вежливая форма отказа? Вы не верите в мои кулинарные способности?

— Напротив! Я уверен, что талантами вас Бог не обидел. Поверьте — дела! Но если позволите, непременно отужинаю в следующий раз.

— У нас с вами будет еще раз? — Зоя подняла бровь.

— А что? Надеюсь, вы не будете возражать, если я зайду безо всякого дела? Просто чтобы полюбоваться вашей чарующей красотой. Я позвоню?

— Что ж, звоните.

Она протянула ему руку, Саша повернул холеную кисть и приник губами к запястью, глядя выразительным, затуманенным взором на Руденко.

Женщина, чуть помедлив, высвободила руку, усмехнулась, не отводя зеленых глаз.

— До свидания! — оборвал Турецкий игру в гляделки и ретировался.

Едва закрыв за ним дверь, Зоя Дмитриевна бросилась к телефону.

— Але, это ты? Он только что ушел, Турецкий. Все в порядке, они будут искать Танцора.

— Ты уверена? — спросил на другом конце провода сочный мужской голос.

— Конечно. Я была очень убедительна. Ты бы меня видел! Ты бы мной гордился!

— Я и так горжусь. Ты говорила о…

— Да, сказала. Все как мы условились. Он клюнул, это точно. Да еще Танцор. Анатолий не сможет отвертеться. Скорее бы все кончилось. Я устала.

— А как я устал? Ты себе даже не представляешь. Ладно, потерпим. Может быть, удастся устроить себе маленький праздник. Завтра позвоню… Да-да, заходите, я уже заканчиваю, — проговорил мужчина другим, деловым тоном. — Благодарю за содействие, коллега, — это в трубку. — До свидания, рад был вас слышать.

Зоя опустила трубку на рычаг, посмотрела в зеркало, висевшее над столиком в прихожей. Поправила рыжие волосы, усмехнулась и проговорила:

— Что ж, господин Турецкий, посмотрим, кто кого переиграет!

…В это время Турецкий, сидя в расположенной за углом кафешке, делал в блокноте пометки, чтобы ничего не забыть из весьма занимательного разговора с мадам Руденко. Еще пару недель тому назад он немедленно отзвонил бы Славке, они бы встретились, тяпнули и помараковали бы, по выражению Грязнова. Обсудили ситуацию. Но разговор с Грязновым был перенесен на завтра. Почему?

Потому что он, Александр, устал, черт возьми. И имеет право на отдых. Хотя бы пятничным вечером.

Потому что ему вообще противно было возиться с этим делом, с этими липовыми и настоящими взрывами, с дрязгами, сплетнями и интригами. И не хотелось ошибиться в Нестерове.

Еще и потому сговорился он с Грязновым на завтра, что торчать весь субботний день дома, вместе с женой, безупречной Ириной Генриховной, представлялось просто невыносимым.

И еще потому, что на сегодня у него была назначена встреча с Настей. И эта причина была основной.

…Мужчина, закончивший разговор с Зоей Дмитриевной, решал некие производственные вопросы, когда прямой телефон в его кабинете снова зазвенел.

— Але? Что? Ну что случилось? Я прошу тебя, успокойся! Я перезвоню.

Литвинов, а это был именно он, закруглил разговор с одним из завлабов, что-то от него требовавшим (а они только и знают, что требовать, требовать, эти завлабы!), и, буквально выдворив ученого за дверь, набрал свой домашний номер.

— Теперь объясни мне все спокойно.

— Опять звонил. Следователь, — испуганно проговорила жена.

— По телефону?

— В дверь. Я не открыла.

— Откуда ты знаешь, что это был следователь?

— Маша позвонила снизу, из вахтерки. Сказала, что идут ко мне. Я боюсь…

Она говорила сбивчиво, то и дело всхлипывая. Литвинов выслушал жену, проговорил:

— Так. Во-первых, умница, что не открыла, и впредь двери никому не открывай, ясно? Пусть вызывают повесткой, официально. Ты не обязана впускать их в дом. Второе: я сейчас же съезжу туда. Так что успокойся. Вернусь — все расскажу. Прими валерианки. Или рюмку выпей, что ли… Попробуй поспать. Подожди, вот что! Пригласи на воскресенье на дачу кого-нибудь. Зверевых там или еще кого… Тебе нужно отвлечься. И не нервничай, милая! Я с тобой! Хорошо?

— Хорошо, — всхлипнула Литвинова.

— Вот и умница. Целую.

Он положил трубку и уставился в окно кабинета, о чем-то сосредоточенно думая.

Через пятнадцать минут он вышел из кабинета с дипломатом в руке.

— Ну-с, Надежда Борисовна, полагаю, мы вправе закончить трудовой день.

— Давно пора, Марат Игоревич. Все-таки пятница. Уже шесть вечера! А вы все работаете.