Агасфер. Чужое лицо - Вячеслав Каликинский Страница 34

Сделав небольшую паузу, капитан продолжил:

– Приняв во внимание письменное предупреждение о готовящемся бунте арестантов и захвате корабля, мной был отдан приказ об усиленном досмотре арестантских помещений и самих арестантов. В результате этого досмотра было найдено 19 колюще-режущих самодельных предметов, именуемых в быту заточками. Кроме того, из тайников, устроенных неустановленными лицами из числа арестантов, были извлечены шесть отверток и два универсальных ключа, а также полная схема помещений парохода «Ярославль». Все вышеперечисленное, по моему глубокому убеждению, подтверждает сведения о готовящемся незаконном захвате корабля.

– А че я-то тут делаю? – заорал со своего места Петрован. – У меня, что ли, заточки и ключи какие-то нашли?!

– Молчать, подсудимый! – рявкнул капитан. – В свое время вам будет предоставлена возможность опровергнуть мои слова. Кроме этого, у вас есть защитник-старпом господин Промыслов. Ему также будет предоставлено слово для защиты ваших интересов!

– Ну, а че я тогда один-то здеся делаю? – опять загнусавил Петрован. – Сажайте тогда всех, кто готовился! Я чё, один отдуваться за всех должен?!

– Еще один выкрик без разрешения суда – и я прикажу удалить вас с палубы! – прервал его капитан. – В этом случае суд, закончив свою работу, вынесет приговор в ваше отсутствие!

…Накануне ночью, жарко обсуждая со старпомом все возможные перипетии грядущего суда, капитан высказал предположение, что подсудимые, почуяв серьезность момента, могут назвать многих участников заговора.

– И что же мне тогда, батенька, половину арестантов расстреливать? Бабенки назвали двоих, вот и судить будем двоих. И так, боюсь, с полгода за это отписываться придется!

Перед самой судебной процедурой, когда Промыслов заскочил к капитану доложить об убийстве одного подсудимого, тот сначала перекрестился, потом выругался:

– Одного своего сами порешили – это хорошо! Мне на душу греха меньше брать. И из сего убийства можно сделать по меньшей мере два вывода. Остались в трюме сообщники Михеева, вот и убили его, чтобы не сболтнул лишнего! А еще – «течет» наш кораблик, старпом! Откуда убийцы узнали, что Михеева судить будем? И почему тогда и Петровских за компанию не зарезали?

– Потому что тот, кто может отдать такой приказ, заперт у нас в левобортовом трюме. Очевидно, Сергей Фаддеич, не смог он до второго добраться – ну ничего! Со временем мы сами его сыщем!..

…добившись тишины, капитан потряс в воздухе стопкой бумаг:

– Суд располагает 16 письменными показаниями свидетелей, которые, будучи допрошены в ходе следствия поодиночке, в присутствии понятых, своей подписью подтвердили подготовку к бунту и захвату корабля. Фамилии свидетелей занесены в протокол суда, однако из опасения за их жизнь оглашены не будут! Не буду я терять время и на зачитывание этих показаний, они практически одинаковы. Их суть такова: Петровских и его сообщник Михеев, зарезанный сегодня неустановленным лицом на своей шконке, угрозами и запугиванием вынуждали свидетелей требовать в качестве оплаты за свои услуги определенного свойства у матросов определенные инструменты. А именно: отвертки и универсальные гаечно-разводные ключи. Скажу сразу: дело этих матросов, которых мы, несомненно, установим, будет выделено в отдельное производство и передано на рассмотрение военно-морского трибунала по прибытии во Владивосток. Что же касается подсудимого Петровских, то его вину я считаю доказанной. Господин защитник, есть у вас смягчающие вину подсудимого обстоятельства? Если есть – доведите их до сведения суда!

Промыслов встал, пригладил волосы:

– Ваша честь, господин капитан! Из «статейных списков» Петровских, имеющего кличку Петрован, следует, что за совершение ряда преступлений он осужден Петербургским окружным судом к 15 годам каторжных работ на рудниках острова Сахалин. Это является достаточно тяжелым наказанием. К тому же мы можем передать тюремной администрации сахалинской каторги сведения о преступлении, совершенном им во время перехода из Одессы на Сахалин. И это наверняка станет поводом для ужесточения его наказания. У меня все, ваша честь!

– Можете сесть. Суд не считает ваши доводы заслуживающими внимания. В каторгу Петровских осужден за одни преступления, а здесь, на борту «Ярославля», им с сообщниками готовилось новое преступление, угрожающее жизни и здоровью пассажиров и экипажа. Кроме того, на корабле нет ни карцера, ни прочих подобных помещений для изоляции Петровских от прочих арестантов. Убийство второго подсудимого свидетельствует о том, что на корабле остались сообщники Петровских. И стало быть, жизни свидетелей, давших показания, угрожает реальная опасность. Как капитан, я не могу допустить этого, и я этого не допущу!

Несмотря на ранее утро, солнце в этих широтах стояло уже достаточно высоко. От палубы и каждого предмета на ней исходил нестерпимый жар. Капитан откашлялся:

– Подсудимый Петровских, у вас есть что сказать в свое оправдание? Встаньте!

Гремя кандалами, тот встал. Лицо его подергивали гримасы – он верил и не верил в реальность происходящего.

– Ваш-бродь, а почему токо меня-то судют? – хрипло спросил он. – А другие зачинщики? Схватили первого попавшегося, а оне пусть гуляют и дальше?

– Вы поняли вопрос, Петровских? Я спрашивал: у вас есть доводы в ваше оправдание? Я не просил вас оценивать компетенцию и намерения суда!

Петрован снова начал говорить о несправедливости, о других бунтовщиках, которых он мог бы и назвать, между прочим! Капитан прихлопнул ладонью по столу и открыл было рот, однако в это мгновение из публики раздался звонкий женский голос:

– Петрован, ты что – закон каторги забыл? Назовешь подельщиков – только до трюма и доживешь!

Капитан обернулся к публике, ища глазами говорившую. А она и не пряталась – это была Сонька Золотая Ручка. Пользуясь возникшим замешательством, она закончила:

– Ты совсем дурак, Петрован, если не понимаешь, что перед тобой комедь играют! Нет таких законов, чтобы на корабле судить и приговоры выносить! У караула-то и ружья холостыми патронами заряжены! Попугают, чтобы ты товарищей назвал – а в трюме первый же встречный арестант тебе перо в бок вставит! Дурак!

– Арестанты, молчать! Иначе я прикажу очистить палубу!

Сонька спокойно села на свое место.

Помолчав, капитан закончил:

– Подсудимый Петровских, за подготовку бунта на корабле суд приговаривает вас к смертной казни через расстрел! Отец Викентий, исповедуйте осужденного и приготовьте его к переходу в мир иной! Боцман, доску!

Вдохновленный Сонькиным напутствием, Петрован отмахнулся от священника:

– Где ты раньше-то был, долгогривый?

Боцман с матросом вынесли на палубу широкую длинную доску. Выдвинули ее на треть за борт судна. Закрепив второй конец доски на палубе, боцман молча отступил в сторону.

– Караул! Привести приговор в исполнение! – скомандовал капитан.