Одесский листок сообщает  - Николай Свечин Страница 33

К дежурному по штабу Одесского военного округа явился подтянутый офицер и выложил на стол бумагу:

– Разрешите представиться: штабс-капитан Продан. Командирован для проведения ревизии, согласно распоряжению первого генерал-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба.

Дежурный изучил предписание и кивнул:

– О вас была телеграмма, помню. Вы уже где-то остановились?

– Решил прежде воспользоваться вашим советом. Хочется, знаете ли, сэкономить командировочные.

– Понимаю. Сейчас пройдите к генералу Калнину. Эммануил Христианович – окружной квартирмейстер, он будет руководить вашей ревизией. В его власти поселить вас в одной из казарм. По случаю теплой погоды войска уже убыли в лагеря, казармы стоят пустые. Думаю, его превосходительство сумеет разместить приезжего офицера. Пока дайте-ка я отмечу ваше предписание.

Дежурный взял бумагу и воскликнул:

– Вас звать Игорь Алексеевич? Никогда прежде не встречал такого имени.

– Это в честь блаженного Игоря Черниговского. Имя действительно редкое, соглашусь.

Через несколько минут штабс-капитан уже входил в кабинет окружного генерал-квартирмейстера. Тот пожал гостю руку:

– Рад, рад. Лыков ждет не дождется. Его связали слежкой по рукам и ногам. Как только узнали, черти германские? Сейчас ищем, где протечка.

– Фингергут не мог?

Калнин энергично отмахнулся:

– Пусть он немец, но не можем же мы за одно это чернить его?

– Не можем, – согласился штабс-капитан. – Но кто тогда?

– Челебидаки, чиновник особых поручений при градоначальнике, – один из возможных болтунов. Это недалекий человек с манией величия. Целыми днями шляется по присутственным местам и мешает работать. Но, вернее всего, протечка случилась в городской управе. Земельным отделением там руководит Клаус Манфредович Зеебрюннер. Видная фигура в Немецком клубе, большой патриот фатерланда. За Лыковым стали следить сразу после того, как он пришел в управу с вопросами.

– Немецкий клуб, – напомнил Продан, – похож на шпионское гнездо. А у нас там нет никакой агентуры. Жулик, которого завербовал Лыков, не закроет все осведомление, он слишком ничтожная для этого персона. Может, поискать в Одессе порядочного немца и уговорить его пролезть туда? В городе их проживает десять тысяч. Неужели одного порядочного не найдем?

Генерал-майор скептически хмыкнул:

– Порядочный за своими шпионить не станет. Но цифры удручают. Дивизия запасных в самом городе, и еще столько же в окрестностях. Случись война, что будет?

Штабс-капитан только вздохнул:

– У вас еще ладно, две дивизии прописаны. А вокруг Петербурга знаете сколько немцев живет? Больше девяноста тысяч! Хватит, чтобы три корпуса укомплектовать. Куда смотрят власти?

Военные глубокомысленно помолчали, и штабс-капитан заговорил о другом:

– Лыков подозревает в измене Двоеглазова? Другие все чисты?

Квартирмейстер помрачнел:

– Двоеглазов всегда казался мне приличным и способным офицером. Сейчас сыскное отделение пытается выяснить, откуда у его бывшей жены взялись такие капиталы. Давайте воздержимся, не будем раньше времени порочить человека.

Продан кивнул:

– Хорошо. Дождемся результатов проверки. А я начну ревизию с морского батальона. Буду приглядываться, расспрашивать людей, сопоставлять… После перейду в окружное инженерное управление. Измена где-то там. Или, Эммануил Христианович, уж извините – у вас, в штабе.

– Даже думать об этом не хочется! А приходится.

Калнин ругнулся про себя и продолжил:

– Пора заканчивать разговоры. Я поселю вас в Сабанских казармах на Канатной угол с Полицейской, бок о бок с морским батальоном. Днем и ночью будете с ними, это полезно.

– Там отыщется для меня комната? – удивился штабс-капитан. – Ведь сухопутные моряки в лагери не отбывают.

– Моряки – нет, у них вся служба связана с заливом. Другие квартиры опустели, войска ушли в поле. Мест хоть отбавляй: казармы Фишеровича, Гринберга, Ратнера… Но вам лучше на Канатную. Говорят, ее скоро переименуют в улицу Полтавской победы. Есть в Одессе странная привычка переименовывать… Например, Дворянскую несколько лет назад назвали улицей Витте. А когда того разжаловали в рядовые, дума не постеснялась и перелицевала ту же улицу в Петра Великого. Так вот, на Канатной имеется свободная комната, ее и займете. Лыков просил передать, что ждет вас в шамбр-гарни ^[63] Шапиро в Малом переулке сегодня в десять часов вечера. Номер снят на фамилию Смирнов. Честь имею!

Продан поехал в Сабанские казармы, заселился и представился начальнику Одесского морского батальона полковнику Набокову. Тот сразу же вызвал подполковника Стаматьева, заведывающего батальонным хозяйством. Офицеры договорились, что начнут ревизию с завтрашнего дня, и гость отправился осматривать город.

В оговоренное время штабс-капитан вошел в пятый номер меблированных комнат Шапиро. Там его дожидались Лыков и Азвестопуло. Сыщики и контрразведчик познакомились, после чего Алексей Николаевич сделал обстоятельный доклад. С его слов выходило, что Двоеглазов почти наверняка изменник. Над ним находится некто Пфаффель – то ли помощник резидента, то ли агент-вербовщик. Еще в организацию входит надворный советник Зеебрюннер из городской управы. Немцы из соседних с Одессой колоний почти поголовно вовлечены в деятельность шпионской сети, пусть и на мелких ролях: как наблюдатели, курьеры, запасные агенты. Один из почтовых ящиков организации – пароходная и транспортная контора «Гергард и Гей». Она отправляет пассажиров и грузы в порты Германии. А заодно пересылает шпионскую корреспонденцию. Ящик, скорее всего, не единственный. Резидент всей организации – русский. О нем ничего не известно, кроме того, что он высокого роста…

Игорь Алексеевич стал задавать вопросы. Почему сняли подозрение с Пейхеля? Как оказалось, его брат состоит в партии эсеров, бежал из ссылки и сейчас проживает в Берлине. Вот и связь с Германией! А у чертежника топографического отдела штаба округа Ламанского недвижимость в Бреслау. Почему он даже не попал в круг подозреваемых?