Правитель империи - Олесь Бенюх Страница 33

Сидевший в ближнем ко входу кресле встал, выпустил кальян изо рта, вперил остекленевший взгляд во что-то видимое ему одному. „Призраки“, подумалось Виктору. Постепенно, как в замедленном фильме, все — стены, люди, диваны, — стало наползать друг на друга, ломаться, заволакиваться оранжевыми подтеками. С огромным трудом он нащупал ручку двери, вывалился в коридор.

Очнулся он на кресле в лоджии. Прошло, видимо, несколько минут. Мимо него пробежали две девушки. За ними торопливо проследовал мужчина. И в наступившей темноте, где-то шагах в двадцати от Картенева раздался призывный монолог: „Джошуа, котеночек! Приди в мои объятья! Я чувствую — ты здесь. Я найду, найду тебя. И страсти моей не будет предела! Джо-шуа!“.

Хотя его поташнивало и лихорадило, он выскользнул бесшумной тенью из лоджии и вбежал в одну из последних комнат по правой стороне коридора. Навалился спиной на дверь и, ослепленный ярким светом, зажмурился7 „Ты звал его, Генри?“ — услышал он грубый женский голос.

Открыв глаза, Картенев увидел странную картину. На полу в центре комнаты на четвереньках стоял голый мужчина. Он был крупных размеров, с бычьей шеей, могучими плечами и спиной.

Верхом на ней сидели две девицы, обе в малиновых бикини. Обладательница грубого голоса стояла чуть в стороне. на ней были красные трусики и высокие черные сапоги. В руках она держала длинный, толстый хлыст. „Я тебя спрашиваю, Генри!“ резче, чем прежде, сказала она. Мужчина повернул лицо к Картеневу, прищурил близорукие глаза и плачущим голосом проговорил: „Ну, Эдна, ты же знаешь — без очков я слепой, ну аб-со… аб-со-лютно с…слепой“. Язык его заплетался, пряди седых волос упали на лоб. „Ты у меня живо прозреешь!“ — Эдна умелым движением рванула хлыст: „З-з-з-а-х!“. „О-о-й!“ — Генри с двумя всадницами мгновенно очутился у ног Картенева. Тяжело дыша, он пытался рассмотреть лицо пришельца. Мурлыкая какие-то песенки, девицы щекотали его, били пятками по животу, пришпоривали. В воздухе висел терпкий запах пота, винного перегара, каких-то резких духов. „Ну же?“ — хлыст предупредительно щелкнул. „В раз… первый раз его вижу-у!“ — простонал Генри. „Ах так! — загремела Эдна, поднимая свой страшный хлыст над головой. — Ты что же, паскудник, разрушаешь наш интим? Знаешь, что приключилось с Подглядывающим Томом?“. Виктор едва успел захлопнуть за собой дверь, как на нее изнутри обрушился удар хлыста. На дверной ручке закачалась табличка с надписью: „Просят ни в коем случае не беспокоить“. „Извините“, — прошептал он запоздало, остановил табличку и стал спускаться с лестницы. Она привела его в небольшое фойе. Откуда-то со стен струился мягкий свет. Еле слышно лилась музыка Берлиоза. Приятной прохладой сочился кондиционированный воздух. Кто-то тихо, почти шепотом позвал: „Виктор!“. Он с опаской оглянулся. И радостно вздохнул: за круглым столиком у небольшого настенного бара одиноко сидел Раджан.

— Тебе чего налить? — спросил он.

— Молока, — ответил Картенев, садясь на низенький круглый табурет. Больше всего я хотел бы сейчас выпить стакан горячего молока.

— Есть все, что угодно, кроме этого.

— А, налей чего-нибудь. А где Беатриса?

— Ее, как особо почетную гостью, Райдхэрст пригласил посетить какую-то Бухту Тихой Радости.

— А что это?

— Откуда мне знать? Райдхэрст не пояснил.

— Не знаешь, надолго? По домам, пожалуй, пора, — Виктор прислушался к отдаленным, неясным звукам, облегченно улыбнулся. Ничего похожего на гортанное „Джошуа“.

— Сказал, что через десять минут вернутся. Думаю, вот-вот появятся.

— И в самом деле, легки на помине, — Картенев и Раджан встали.

— Вот и мы! — воскликнула громче обычного Беатриса, подходя к их столику в сопровождении адмирала. — Не думаете ли вы, джентльмены, что наступило время прощаться?

„Чем-то она возбуждена, взбудоражена, что ли, — подумал Раджан, но спрашивать ни о чем не стал. — Захочет, сама расскажет“.

Прощались с адмиралом в зале с бильярдом.

— „Вечно спящего Уолли“ нет, — обвел руками пустые кресла Райдхэрст. — Можете проверять часы. так и есть — пять минут третьего.

Беатриса протянула ему руку: — Посещение вашего клуба, адмирал, было не только приятным, но и познавательным.

„Точнее не скажешь“, — подумал Картенев.

— Лестно слышать. Рад. очень! — Райдхэрст вкладывал в прощальные рукопожатия всю теплоту гостеприимного хозяина. Благодарю за визит, за удовольствие от знакомства…

В машине молчали. Беатриса вспоминала посещение Бухты Тихой Радости. Ею оказалась сравнительно небольшая комната.

Стены, потолок, ковер — все было идеально белого цвета. В комнате не было ничего, кроме двух кресел в центре, невысокой панели с приборами и рулей высоты. Адмирал, ставший сугубо сосредоточенным, деловитым жестом пригласил гостью занять левое кресло, сам расположился в правом.

— В эту комнату, — начал он свои пояснения, — допускаются всего шесть членов клуба. Все они — отставные генералы и адмиралы. Все в прошлом военные летчики. Исключение было сделано лишь для трех сенаторов. Крупные боссы! Кресла, в которых мы сидим, сняты с одного из списанных бомбардировщиков Б-52 после начала вьетнамской кампании.

Он надел на голову наушники, другие передал Беатрисе.

— Сейчас будет создана полная иллюзия полета, — он бросил на девушку придирчивый начальственный взгляд. — Все, что вы увидите сейчас, совершенно секретно. А то есть, знаете ли, слабонервные. Один сенатор, мы в него так верили! — истерику после такого „полета“ закатил. „Вы (это мы-то!) койоты, поджигатели и кто-то там еще!“. Мы — патриоты. Для нас Америка прежде всего! А тому сенатору — между нами — наши парни кое-что готовят. Красный провокатор!

Адмирал поправил наушники. Выражение лица его стало суровым: Внимание!

Райдхэрст нажал кнопку на панели управления. И сразу она засветилась множеством огней. Одновременно свет в комнате погас. Взревели двигатели. Сзади вспыхнул луч кинопроектора и по стенам и полу побежали широкая взлетная полоса, ангары, еще какие-то аэродромные строения. „Летим“, сообщил адмирал. Дома стали быстро уменьшаться в размерах. Постепенно вырисовывались очертания Большого Чикаго. Райдхэрст склонился над панелью. По стенам, полу, потолку поплыли сероватыми клочьями облака. „Пересекли Канаду. Идем к полюсу“, — голос его звучал бодро, оптимистично. Беатриса пыталась рассмотреть что-нибудь внизу, но видела лишь облака, облака, облака.

„Пролетели над Мурманском“, — адмирал сделал ударение по-морскому на втором слоге. „Россия?“ — Беатриса бросила удивленный взгляд на Райдхэрста. „Россия“, — подтвердил он.

Прошло минуты полторы. Облака растаяли. В сизо-розовой дымке проявлялись все явственнее контуры огромного города. Леса, пригороды, реки, парки. „Москва“, — адмирал поднял обе руки.

Большие пальцы торчали вверх, остальные были сжаты в кулаки.

Уже можно было разглядеть улицы, мосты, бульвары, небоскребы.