Первая, вторая, третья - Лариса Соболева Страница 33

Около одиннадцати утра Лисовский настойчиво звонил в квартиру. Открылась дверь рядом, выглянула соседка:

— Вы к Захару?

— Да‑да, к нему.

— Его в это время уже не застать.

— А когда он возвращается?

— Не скажу, потому что не знаю. Может, и не вернется вовсе. Последнее время Захара редко вижу. Вы позвоните ему…

— Точно! — обрадовался он. — Как я сразу не сообразил… Спасибо.

Конечно, нет ничего проще — позвонить, тут и соображать не надо. Однако Лисовский долго думал, как ему поступить. Лиза замужняя женщина, а отправила сообщение — фактически крик о помощи — некоему Захару, значит, она крутила роман не только с дураком Филиппом, короче, шлюшка. Представив, что ему звонит незнакомый человек и просит уделить десять минут, Лисовский непременно спросил бы зачем. Выяснив повод, стал бы встречаться? Нет. Потому что женщину, тем более замужнюю, хотя она и шлюшка, нормальный мужчина под монастырь не подводит. А при личном и внезапном контакте проще заставить выслушать себя путем аргументов и прочего давления на все известные струны.

Только вышел из подъезда, раздался звонок, номер без имени.

— Да? — сказал Лисовский.

— Лисовский Андрей Борисович?

— Он самый. Простите, я вас не узнал…

— А вы меня и не знаете. Вас беспокоит следователь Стриж.

— Следователь? — не удивился Лисовский, полагая, что звонят с известиями о брате. — А что случилось?

— Не пугайтесь, есть одно дело… не на вас. Нам нужна ваша помощь. Вы не могли бы подъехать в шестое отделение милиции, комната 36?

— М‑м… не сейчас. Часов в шесть, если вас устроит.

— Добро. Жду в шесть.

Пожимая плечами и теряясь в догадках, Лисовский сел в машину.

— Ну‑с, уважаемая Виктория Вадимовна, меняемся? — держа фотографию Светланы лицевой стороной к ней, предложил сделку Стриж. — Вы мне рассказываете про нее, я вам — звонок.

Если б он в прошлый раз настоял, она выложила бы все, что знала, но перегнула палку, потому осталась на нарах в вонючем каземате с дерьмом женского рода. Зато уяснила: статус могучей леди на этого хама не действует, поэтому сегодня Виктория Вадимовна не стала испытывать судьбу.

— Это жена бизнесмена Татарских Родиона Николаевича. Зовут ее Елизавета… отчество не помню, мы знакомы чисто шапочно, несколько раз встречались на банкетах. Татарских называл ее Лизой.

Ни один мускул не дернулся на лице следователя, задергался Наговицын, выпучил глаза, задвигал бровями, правда, она этого не видела, он сидел у нее за спиной. Стриж развернул к себе фото и без интонационной окраски спросил:

— Вы уверены?

— В чем? — фыркнула Виктория Вадимовна.

Он ответил вопросом:

— В какой же сфере трудится бизнесмен Татарских?

— В золотой, — съязвила она. — В прямом смысле. У него несколько ювелирных салонов. Кстати, в городе он обосновался недавно, год‑полтора… это примерно. Так что больше о нем мне вам нечего рассказать. Вы обещали звонок.

— Помню, помню. А его жена Лиза, что собой представляет?

— Несдержанна. Невоспитанна. Глупа.

— А говорили, знакомы чисто шапочно.

— Достаточно, чтоб составить о ней нелицеприятное мнение, — отбрила Виктория Вадимовна. — Звонок.

— Домашний адрес назовите.

— А я у него в гостях не была. Напоминаю: звонок.

Он подвинул к ней трубку и практически не слушал, что она там мямлила адвокату, наизусть знал: меня посмели арестовать, прессуют, обвинения сфабрикованы, я не могу больше, вытащи. Стриж рассматривал фотографию не потому, что заинтересовался информацией, он не воспринял ее всерьез, хотя ВиВа назвала фамилию. Просто все в мире старо, как в вечной мерзлоте, в силу вступают корпоративные законы, ситуации повторяются, оттого скучно. Сведения о задержании высокопоставленной дамы просочились, за нее начали хлопотать, он решил выжать из ВиВа максимум, не удалось. Ее увели, но теперь ненадолго, скоро слетятся коршуны от юриспруденции и выведут на волю сволочь, которая будет бить себя в грудь и прикидываться святошей.

— Че она молола? — поднял плечи Наговицын, хихикнув.

— Придумала отговорку, лишь бы дали позвонить. А может, заодно использовала ситуацию и попробовала нагадить Татарских — мало ли, какие у них трения. Наверное, думала, что мы побежим к нему выяснять про Лизу, которая не является Лизой.

— Что ж ты так легко сдался?

— Давят сверху. Ага, уже. Не надо делать удивленное лицо, будто не знаешь, каким образом кидают информацию на волю. Ей удалось позвонить из следственного изолятора. Не адвокату, кое‑кому покруче. В общем… — И безнадежно махнул рукой, не договорив…

В пять самолет приземлился, а поскольку железная птица принадлежит одному человеку полностью, то и летел он в ней один, не считая двух сопровождающих.

— Он даже ходит, как мешок с баблосами, — тихо выразил восторг Гена.

— Роди, не дергайся, — сказал наблюдательный Марат. — Папа у нас древний, зрение у него хромает, а за два года люди меняются до неузнаваемости. Подмены он не заметит, новая дочь ничем не отличается от старой.

— Дай бог, — выдохнул Родион, нацепил улыбку и двинул к тестю.

— Главное, лапши на уши ему навешай, как я учил, и будь спок.

Всеволод Федорович, не глядя, передал трость назад, ее взял молодой мужчина, а папа Лизы раскинул руки в стороны:

— Здравствуй, Родион. — Он обнял зятя, похлопывая по спине, затем отстранил его и посмотрел в лицо. — М‑м… И ты седеть начал? А где Лиза?

— Дома оставил, — взял его под руку Родион. — Да и поговорить нам без нее не мешает. Это мои помощники, работают в охране. Марат и Гена. Садитесь, Всеволод Федорович…