Банка для пауков - Виктор Галданов Страница 33

За обедом, пока шла проверка, они беседовали только о личных делах. Сейчас настало время для делового разговора.

Дато Марагулия, бывший заместителем покойного во всех его делах, заговорил первым.

— То, что случилось — мы все знаем, — пропыхтел он. — Все вы провожали Вано в последний путь. А кто не смог прийти, тот помянул его. Но жизнь продолжается. Бригады работают. Кого-то обижают, их надо охранять, финансы должны работать… А стадо без чабана быть не может…

— И кто же это у тебя за козлов будет? — поинтересовался Федот Шелковый.

— Слушай, кто сказал про козлов? — побагровел Дато. — Я такой вещь не говорил… Ты к словам не цепляйся! Мы и так могли бы Тенгиза сделать старшим. Но решили сначала посоветоваться с уважаемыми людьми…

— Слава Богу, что нас в этом доме еще кто-то уважает, — заметил сильный и жилистый тип, профессиональный бандит и рэкетир Руслан Гараев по кличке Гора.

— Мы уважаем всех, кто нас уважает! — веско сказал Дато. — Ладно, я закончу, а вы решайте как хотите. Кто-то должен принимать решения, кого-то должны слушаться все остальные. Иначе начнется бардак. А когда начинается бардак — это то же самое, что пожар. Кто хочет на нем погреться — руки себе сожжет. Короче, я мог бы предложить себя. Или кого-нибудь другого. Тебя, тебя, тебя… — Он ткнул пальцем в нескольких сидевших напротив него авторитетов. — Но по справедливости на этом месте должен сидеть вот этот молодой парень, — он указал на Тенгиза, — потому что он — одна кровь с Вано, он его сын, его люди будут слушать. Но вопрос крови — это не главный и не единственный. Второй вопрос — это вопрос финансовый. Тенгиз наследует отцовские деньги и ценности. Он в курсе всех наших дел, он знает как там и чего, знает, что у нас и где лежит. Вполне закономерно, что он должен унаследовать и отцовскую должность.

— Вообще-то должности не наследуются, — заметил Руслан, — на должности назначают. А наследуют титулы: скажем, граф, герцог, король… Нет, слушай, никто не против того, чтобы Тенгиз получил папин дом, сад, машину, дачу. Он может и любовницу папину взять. Но мы ему не бляди, чтобы ему наши ж… подставлять. Не так разве?

Собравшиеся зашумели. Тенгиз побагровел.

— Нет, пускай он сам скажет: он сам хочет занять папино место? — спросил Папазян.

Тенгиз посмотрел на председателя.

— Что за вопрос? Хочу — не хочу! Я его займу, потому что это место мое. Оно принадлежит мне. Я имею во всех делах братвы с пятнадцати лет. Отец готовил меня к руководству и я буду руководить, чего бы это мне не стоило.

— Тенгизик, мальчик мой, — со всей возможной мягкостью сказал Мирза-ага, — будь благоразумным. Никто не говорит, что ты глупый или наглый, или не умеешь руководить. Может быть, ты и станешь со временем хорошим руководителем. Но, пусть тебе подтвердят все здесь присутствующие, что никогда не сможет руководить тот, кто не умеет подчиняться. Ты был активен, да, но ты никогда не был руководителем. И никогда никому не подчинялся, кроме своего папы. Мы знаем также, что ты никогда серьезно не занимался делом.

— Я начну им заниматься сейчас.

— Но у тебя нет еще опыта, — возразил Папазян. — Если ты претендуешь на право управлять такими важными делами, то ты должен еще и уметь управлять. Возможно, ты и имеешь эти способности, но это не доказано, ты их еще ни в чем не проявил. Возможно, со временем, ты их проявишь, но мы должны все решать здесь и сейчас.

— А я тебе говорю, что я умею управлять людьми! — выкрикнул юноша едва ли не со слезами в голосе.

— Вот и управляй людьми, — в тон ему бросил Гора, — а собой я буду сам управлять.

Это была серьезная угроза, поскольку Гора отвечал за сбор дани с проституток нескольких самых фешенебельных отелей.

Моисей Фраэрман ничего не говорил. Он ждал, когда за него все скажут остальные.

— Это правда, — ударив кулаком по лавке сказал Дато Марагулия, — что мой племянник не имеет опыта, но у меня он есть. Я был советником у Вано, буду советником и у Тенгизи, мы оба этого хотим.

Снова Фраэрман промолчал, так как видел, что готовится выступить Булгахтер и похоже сейчас все сделает за него.

— Дато, — сказал Булгахтер, — мы все доверяли вам. Вы были ценным советником дорогого Вано, но ведь вы не были руководителем. А ваши, но есть, наши, люди нуждаются сейчас в руководителе, сильном и опытном.

— И чистоплотном, — добавил Федот, выпустив из обеих ноздрей две струи табачного дыма.

— Что ты сказал? — изумился Мурадик.

— А что я такого сказал? — переспросил Шелковый. — Ничего. Я просто сказал, что нормальный руководитель не должен левачить от своих подчиненных.

Тенгиз смотрел на него так, что если бы все они не сдали оружие при входе, за жизнь Федота никто не дал бы гроша.

— Сейчас только бабушки на рынке не знают, что в ночь, когда его убили, Вано, получал трэк с «базой». И встречал трэк его сынок. А «базы» было совершенно безумное количество — то ли пять тонн то ли десять. Все это делалось втайне от братвы. И этот, мля, будущий руководитель и слова не сказал ему, что, мол, батяня, нехорошо так поступать, не по понятиям. Делиться, мол, надо с теми, кто за тебя свою грудь под стволы подставлял…

Рука Валико на его плече казалась Тенгизу буквально каменной. И чем сильнее он напрягался, пытаясь вскочить и броситься на Федота, тем тяжелее эта рука казалась.

Затем слово взял Моисей Лазаревич и прочувствованным голосом произнес, что не думал, дожить до такого позора.

— Я все мог пережить, — бурно возмущался он, — но не эту гнусную минуту, когда услышал столь чудовищные обвинения в адрес нашего покойного друга. Не успела еще высохнуть земля на его могиле, как на его грешные кости излился шквал столь низкой клеветы, что я подумал: а те ли это люди, что ели с нашим Вано шашлыки и пили вино, крестили своих детей, целовались с ним при встрече… Да как у тебя только язык повернулся, Федька, бессердечный ты щенок, я ведь тебя помню пацаном, как ты торговал планом на Дорогомиловском рынке! И ты думаешь, что наш Вано утаил бы от нас эти деньги? Да, он пустил товар не обычным путем. Но почему — кто-нибудь задавался мыслью? Да только потому, что хотел спасти чьи-то жизни — может и твою Федька. Потому что товар обложили сразу же, как только трейлер вышел на трассу. Их несколько раз могли уложить по дороге, но когда они все же оторвались, то суки решили со злости замочить Вано. И прежде чем делить его кресло и бабки, может, сначала имеет смысл выяснить у кого поднялась рука на нашего друга? Ведь пока мы не выясним этого, никто из нас не сможет считать себя в безопасности.

Мурадян сделал ему знак помолчать и оглядел собравшихся.

— Бурый? — полуутвердительно спросил кто-то.

— Санек Буров? Не может быть, — возразил другой. — Это мужик правильный.

— На что только не пойдешь ради лавы? А лава там немеряна…

— Это с другой стороны, — подытожил размышления Мурадян. — Это те, кому их сдали. Но были и те, кто их сдал. Слышишь, Тенгиз, кто еще был на переговорах по этому делу?