Я Пилигрим - Терри Хейз Страница 33

Перейдя афганскую границу, Сарацин два года сражался против советских войск. И вот в одну холодную февральскую ночь он стоял на вершине горной гряды и смотрел вниз на дорогу, по которой можно было добраться аж до самой Европы. Ему уже исполнилось восемнадцать, и он стал высоким и сильным.

Лунный серп бросал тусклый свет на зубчатые ряды горных пиков и скал, где стояли, как часовые, еще десять тысяч закаленных в битвах моджахедов.

Всем им приходилось видеть немало ужасного: например, танец русского пленного, которого окунули в бензин, а потом подожгли, или своих убитых товарищей, которым враги засунули в рот отрезанные гениталии. Но в ту ночь – ночь миллиона звезд – они могли бы точно так же стоять на пятом кольце Сатурна, наблюдая, как проплывает мимо фантастический Звездный флот из Объединенной Федерации Планет.

Широкая долина внизу протянулась на сорок миль, а если верить афганскому военному радио, общая длина двухполосного шоссе со щебеночно-асфальтовым покрытием составляла целую сотню миль. Дорога была забита низкими автомобильными платформами, грузовиками и танковыми транспортерами. Через каждые несколько миль, освещая ночь, горели костры, словно бы некая христианская версия погребальных огней. Когда мимо них проезжали машины, солдаты, охраняющие колонну, выбрасывали излишки снаряжения и амуниции: белые зимние маскхалаты, ящики с продовольствием, палатки, комплекты медикаментов первой помощи.

Иногда происходили случайные взрывы боеприпасов или осветительных патронов. Тогда люди, ехавшие в машинах, бросались на землю, а небо освещалось смертоносными фейерверками. Когда эти ослепительные вспышки гасли, солдаты самого большого конвоя в мировой истории испытывали острое чувство облегчения. Машины направлялись в сторону реки под названием Амударья, что протекает на границе с Узбекистаном: огромная советская Сороковая армия, оккупировавшая Афганистан, уходила побежденная.

Сарацин, как и все остальные моджахеды, знал, почему русские проиграли войну. Дело было даже не в мужестве повстанцев или принятом в Москве решении вести неправедную войну. Нет, просто Советы были лишены помощи Бога: именно вера моджахедов принесла им победу.

– Аллах акбар! – раздался голос с вершины высокой скалы.

Десять тысяч глоток благоговейно подхватили этот клич, прислушиваясь к эху.

– Аллах акбар! – разносилось снова и снова над уходящей домой советской армией. Афганистан, ставший могилой для многих империй, возвещал об очередной своей жертве.

Две недели спустя двадцать вооруженных людей въезжали на лошадях в занесенную снегом деревню, где расположились лагерем Сарацин и другие покрытые боевыми шрамами иностранные воины ислама.

Возглавлял их Мохаммед Абдул-хан, который был легендой даже в те времена титанов. Советские войска оккупировали страну, когда ему было уже за сорок. Он ушел сражаться вместе со всем своим кланом, но вскоре его заманили в ловушку два «военных советника» из другого племени. После ожесточенной перестрелки Абдул-хана взяли в плен и, поместив в кабульскую тюрьму, пытали столь изощренно, что это вызвало отвращение даже у русских надзирателей. Когда вспыхнул кровавый тюремный бунт, Абдул-хану удалось бежать, и только благодаря силе духа он смог вынести все тяготы пути и добраться до своей горной твердыни.

Через шесть месяцев, когда здоровье Абдул-хана частично восстановилось, он наконец-то реализовал мечту, которая придавала ему силы в долгие часы побоев и пыток электрическим током: моджахеды взяли живыми двух изменников, предавших его. Абдул-хан не пытал их. Пленников раздели догола, привязали к их спинам тяжелые стальные блоки и положили предателей лицом вверх в большие литейные формы. Встать они не могли, лишь отчаянно молотили руками и ногами, наблюдая, как жидкий бетон заполняет изложницы.

Когда смертоносный поток накрыл пленников, его остановили и дали бетону застыть. Очертания бьющихся конечностей и кричащих ртов несчастных теперь были навеки скульптурно запечатлены в этом гротескном барельефе.

Стальные блоки, в которых были погребены люди с их вечной жаждой побега, замуровали в стену роскошной переговорной комнаты в апартаментах Мохаммеда Абдул-хана – в назидание гостям. Больше его никто не предавал.

Появившись в тот день в промерзшей горной деревушке со своим эскортом, Абдул-хан, несравненный военачальник и благочестивый мусульманин, объявил себя губернатором этой провинции. Именно в таком качестве он совершал поездку по своим обширным владениям, чтобы поблагодарить иностранных воинов за помощь и посодействовать им в возвращении на родину.

А еще во время этого длительного путешествия Абдул-хан очень надеялся увидеть одного человека. В течение двух лет он слышал рассказы о Сарацине, который вел свою личную военную кампанию, обосновавшись в горах. Из оружия у него имелись лишь переносной зенитно-ракетный комплекс «Блоупайп», предназначенный для поражения низколетящих вертолетов и самолетов (он весил сорок фунтов, и Сарацин носил его за спиной) да автомат АК-47.

С тех пор как первые советские танки пересекли афганскую границу, русские потеряли более трехсот двадцати вертолетов. В их числе были и три грозных «хайнда» [6], уничтоженных молодым арабом из своего «Блоупайпа». Два вертолета он сбил в самые тяжелые месяцы войны и еще один – в последнюю неделю вооруженного конфликта. По любым меркам это было замечательным достижением.

С изможденного красивого лица Абдул-хана, который стал хромать после пребывания в здании, в шутку названного русскими Кабульским спортивным клубом, не сходила улыбка, даже когда он превращал людей в бетонные статуи. В тот вечер губернатор устроил прием, где выслушивал любые просьбы собравшихся, шла ли речь о лечении или о деньгах на обратную дорогу. Только Сарацин, державшийся где-то позади, ни о чем не просил и вообще помалкивал. Такое поведение еще больше расположило к нему военачальника.

Когда закончился праздничный обед, проходивший в столовой деревенской общины, губернатор уединился с Сарацином в алькове и лично подал ему чай. В долинах до самой китайской границы завывал ветер, начался сильный снегопад, а в камине уютно потрескивало пламя. Абдул-хан сказал, что слышал о молодом человеке как о глубоко набожном мусульманине, и поинтересовался, так ли это на самом деле.

Тот кивнул в ответ. Тогда губернатор рассказал ему об ученом богослове, командире моджахедов, который потерял в бою глаз, а теперь хочет основать в Кандагаре собственное элитное медресе. В школу будут принимать бывших бойцов, и, если Сарацин хочет углубленно изучать ислам, дабы постичь его великолепие, Абдул-хан с радостью оплатит все расходы.

Сарацин, потягивавший чай из жестяной кружки и куривший предложенную губернатором американскую сигарету, слышал о Мохаммеде (Мулле) Омаре и его группе талибов – этим арабским словом называют в Афганистане людей, ищущих религиозных знаний. Хотя Сарацину и польстило предложение губернатора, он отрицательно покачал головой: