Банда Гимназиста - Игорь Пресняков Страница 33

Поначалу успех был на стороне белых армий. Затем ситуация изменилась. Красные военачальники научились сражаться в нестандартных условиях междоусобицы, стремительно мобилизовывать резервы. А к осени девятнадцатого большевики и вовсе поладили с крестьянством. Белые же гвардии обозлили обывателя косным высокомерием и необъятными поборами. Война стала надоедать народу, он вновь поверил коммунистам. С этих пор мы стали изгоями в собственной стране, и борьба наша стала бессмысленной.

Я много размышлял о гражданской войне. Хотелось услышать мнение человека нейтрального, не озлобленного борьбой. Как-то раз я прочел слова известного критика. Для него гражданская война была противостоянием его собственных правой и левой рук. Какая из них ближе и родней? Разве можно отсечь одну руку, не повредив всего организма? Именно тогда, весной двадцатого я понял, что спасение – в примирении и прощении. Я вспомнил заповедь Господню, которую прежде не понимал и не принимал: «Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас».

Только простив врагов своих, изгнав из сердец ненависть, можно восстанавливать, строить и созидать. Мы забыли в бесчинстве своем мудрость Александра II и Столыпина: созидать с прощением и любовью.

Андрей зажег погасшую папиросу.

– Вот ты, Полина, говоришь о неоправданной жестокости своего отца. Его тоже надо простить. Простить, потому как он, искренне думая, что совершает добро, творит зло. Ты огорчена тем, что Кирилл Петрович оказался не тем, кем ты его считала? А мог ли он изменить принципам, в которые верит? Судьба сама вынесет ему приговор, и он примет его как должное. Не случится партии большевиков построить «справедливое общество», разочарование и крах идеалов будут Кириллу Петровичу наказанием. Хотя ни одна справедливость не стоит той крови, тех слез и искалеченных жизней.

Полина кивнула:

– Трудно спорить. Испытания научили тебя мудрости. Однако ты уже в который раз приводишь в качестве доказательств христианские догматы. Пожалуй, это несовременно. Ты что, веришь в Бога?

– Нелегкий вопрос. Я и сам до конца не разобрался. В детстве считал, что искренне верю. Потом разочаровался. А сейчас все больше убеждаюсь, что Христос, кем бы он ни был на самом деле, во многом прав. Религия – не только вера, но и огромный пласт культуры мысли и морали. Нельзя огульно отрицать то, чему были привержены добрую тысячу лет миллионы людей.

– Я в религии слабо разбираюсь, – пожала плечами Полина. – Будет время – почитаю.

– Мой рассказ тебя огорчил? – осторожно спросил Андрей.

– Нет. Скорее – заставил задуматься. И к тому же лишний раз убедил, что ты – натура тонкая.

Она широко улыбнулась и поцеловала Андрея:

– Давай не будем хранить секретов друг от друга и держаться вместе. Я верю, что у нас все получится, правда?

Андрей крепко обнял ее:

– Нисколько не сомневаюсь.

Полина выскользнула из его рук, вскочила на ноги и задорно рассмеялась:

– Ну раз так, будем купаться. А потом – нас ждет шикарный ужин!

Она поглядела на небо:

– Ого, мы совсем не заметили, как наступила ночь!

* * *

Было уже довольно темно, и Полина пожелала купаться без костюма. Она оставила Андрею во владение причал, а сама, накинув халатик, направилась на дальний конец пляжа. Раздеваясь, Рябинин слышал, как Полина вошла в воду и поплыла. Андрей разбежался и прыгнул в темную бездну.

Лежа на спине, он глядел в высокий бархатный небосвод, усеянный острыми снежинками звезд. Теплые ласковые волны покачивали его тело. Андрей думал, далеко ли заплыла Полина, как вдруг что-то скользкое коснулось его ноги и потащило в глубину. Рябинин дернулся и увидел перед собой смеющееся лицо Полины.

– Испугался? – обдавая Андрея брызгами, спросила она.

– Ну уж нет, теперь мой черед! – Андрей схватил Полину за руки.

Полина звонко захохотала, ее упругое тело извивалось, не желая поддаваться.

– Не удастся, господин спрут! – весело кричала она, в очередной раз ускользая от Андрея. – Здесь мелко, да и место я знаю лучше.

Полина стояла по плечи в воде и подзадоривала Андрея рожицами. Он забыл о дурашливости и любовался ей. Подплыв совсем близко, он обнял ее и поцеловал. Полине передалось его настроение, она подалась вперед и крепко прижалась к груди. Андрей подхватил ее на руки и пошел к берегу.

Отблески костра играли на мокром теле Полины. Андрей смотрел в ее чуть прикрытые глаза, зовущие, благосклонные. Он зажмурился, нашел горячие губы Полины. В ночной тишине будто зазвучали невидимые струны. Они то звенели стремительным аллегро, то замирали в волнующем ожидании, то рассыпались нежным перебором. Неповторимой и прекрасной музыке вторили шепот осторожных волн, далекое щебетание птиц и легкий ветерок.

В какой-то момент Андрей усомнился: сумеет ли он не нарушить гармонии, но Полина уверенно и страстно подхватила тему, придав ей новое восхитительное звучание. Андрей с радостью утопал в водовороте музыки любви, наслаждаясь неведомым доселе чувством безотчетного счастья.