Тайны Истон-Холла - Д. Дж. Тейлор Страница 33

Позднее Эстер будет вспоминать, что ее жизнь в Истон-Холле была так или иначе связана с числами.

Пятьдесят шесть — количество столовых приборов, хранящихся в огромном буфете красного дерева в столовой. А именно: дюжина изогнутых, как ятаганы, с острыми концами и костяными ручками ножей; дюжина суповых ложек с монограммой Дикси на оборотной стороне; дюжина десертных ложечек, таких маленьких, что их ничего не стоило потерять в складках скатерти, а потом целый час искать; полдюжины столовых ложек, большой нож для разрезания мяса и вилка восемнадцати дюймов длиной. Все это хозяйство следовало каждую неделю чистить специальным порошком и протирать полой фартука, ибо если хозяин заметит хоть пятнышко, непременно вернет назад.

Семнадцать — количество ключей, висящих на медном кольце в буфетной мистера Рэнделла. Ключ от парадной двери и ключ от черного хода. Ключ от самой буфетной и ключ от кладовки миссис Финни. Ключ от винного погреба и ключ от молочной. Ключ от сейфа в кабинете хозяина, где хранятся главные бумаги, имеющие отношение к поместью. Ключ от комода с бельем и двух застекленных книжных стеллажей в гостиной, и ключ от ящика в буфетной, в котором мистер Рэнделл держит свои религиозные книги и подшивку «Мишенерс газетт». Ключ от крышки рояля в гостиной. Ключ от стоящей в холле пустой клетки для попугая. Ключ от футляра полевого бинокля мистера Дикси и ключ от переплета гигантских размеров семейной Библии. Заводной ключ от старых часов в холле. И наконец, ключ, предназначения которого не знал никто в поместье — ни мистер Рэнделл, ни хозяин.

Двенадцать — количество медных кастрюль, висящих на больших крюках в судомойне. Большой котел, в котором миссис Уэйтс варит варенье. Девять кастрюль для приготовления овощей, мясных пудингов и чего-то в том же роде. Две — для кипячения молока. Все это следует выдраивать изнутри и начищать до блеска снаружи, ибо, по словам миссис Уэйтс, тусклая кастрюля — плохая примета для кухни и тех, кто в ней работает.

Девять — количество гравюр, каждая в квадратный фут размером, на стене в помещении для слуг. На них были изображены дамы в необъятных платьях, с прическами в императорском стиле, и господа в париках, панталонах и туфлях с застежками. Дамы едут на великолепных лошадях, покачиваясь в своих дамских седлах, либо выходят из экипажей; господа прогуливаются с собаками или занимаются своими делами. Эстер дивилась на них: в каком веке живут и как удается сохранять такие прически этим дамам и о чем, положив правую руку на рукоятку меча и печатая шаг своими квадратными башмаками, разговаривают эти господа?

Шесть (информация, полученная от Сары) — количество посудомоек, которые переменились в Истон-Холле, вызвав неудовольствие миссис Уэйтс, за то время, что она служила там кухаркой.

Того, что, как представлялось Эстер, она найдет в сельской местности в первую очередь, как раз там и не оказалось. Это тишина. В Истон-Холле было очень шумно. Ветер хлопал оконными ставнями. Лошади, впряженные в экипажи, тяжело бухали копытами по гравию. Откуда-то из дальней комнаты доносился женский смех. Ночами раздавались зловещие шепоты и шорохи; раскачиваясь, вдали скрипели деревья. А вместе с шумом происходило движение: то из угла огорода бросится в сторону лиса, то горностай выскочит прямо из-под ног, когда они с Сарой прогуливаются по саду, то грачи стаями пролетят над вязами. Впрочем, посреди шума и движения можно найти зоны тишины и неподвижности: кухонный комод с откинутой крышкой, где поселилась колония полевых мышей; глиняный горшок тысячелетней давности и груда серебряных монеток, откопанных в каком-то овраге одним из слуг мистера Дикси; кольцо с печаткой, обнаруженное между плитами кухонного пола. Однажды тусклым полднем, когда миссис Уэйтс и миссис Финни уехали в Уоттон, а мистер Рэнделл спал, сидя на стуле у себя в буфетной, Сара провела Эстер в чердачную комнату, где стоял сундук, набитый юбками с кринолином, платьями и туфельками, которые разве что Золушке впору.

— Это еще что такое? — поинтересовалась Эстер, пропуская между пальцами выцветший падуанский шелк и куски тафты.

— Ну как что? Такие платья важные дамы носили. Сто лет назад или даже больше, а теперь их мыши съели. Пари держу, ты никогда такого не видела.

— А это? Похоже на набивку волосяного тюфяка.

— По-моему, парик.

Эстер нерешительно — ей казалось, что за ними наверняка кто-нибудь наблюдает и потом им достанется на орехи, — приложила остатки фальшивых волос к голове. Они пахли пылью и плесенью.

— Ну вот, посмотри. Ты сейчас похожа на герцогиню.

— Скорее на дуру, это уж как пить дать, — откликнулась Эстер. И все же ей было интересно. Они с Сарой провели целый час, примеряя одно платье за другим, расхаживая по комнате и отвешивая друг дружке поклоны.

— Интересно, что миссис Уэйтс сказала бы, спустись мы к ужину в каком-нибудь из этих нарядов? — усмехнулась Сара.

— Мы бы просто место потеряли, вот и все, — фыркнула Эстер. — Эй, слышишь, часы на церкви бьют. Уже пять.

Платья были сложены и возвращены в комод.

— Эй, Эстер, малышка, это ты? Тысячу лет тебя не видел.

С трудом удерживая обеими руками корзину со сложенным бельем, поверх которого лежала связка прищепок, Эстер возвращалась с задней лужайки на кухню. Она равнодушно посмотрела на Уильяма.

— Скажешь тоже, тысячу. — Эстер попыталась было протиснуться мимо него в открытую дверь, но тот, вытянув руку (другую он сунул в карман), остановил ее.