Фея Карабина - Даниэль Пеннак Страница 33

– Не уверен, что могу допустить подобные вольности во вверенном мне дивизионе.

– Возможно, Сударь, вы предпочтете термин «прибаржение»?

– Ну а при чем здесь старые дамы?

– Две последние жертвы посещали автобус некоего Стожилковича, близкого друга Малоссена, и сами часто бывали в доме у последнего.

– Как вам это стало известно?

– Ван Тянь дружил с последней из жертв, вдовой Долгорукой, она была его соседкой по лестнице. Она сама рассказывала ему о визитах к Малоссену…

– Что доказывает?..

– Что ничего не доказывает, Сударь. Однако способ совершения убийства…

– Да?

– Указывает, что она без опасения открыла дверь преступнику. Но кроме Тяня и Стожилковича, вдова Долгорукая дружила только с этим Малоссеном. Стожилкович во время преступления находился за рулем автобуса, и если не рассматривать кандидатуру Тяня…

– Остается Малоссен.

– …

– …

– Скажите-ка, Пастор: покушение на жизнь, сбыт наркотиков, множественные убийства – судя по вашим предположениям, это не подозреваемый, а ходячий учебник криминалистики!

– По всей видимости, да, Сударь… Тем более что Тянь побывал у него дома и, со своей стороны, не сомневается в том, что вся семья – законченные наркоманы.

– Видимость, Пастор…

Комиссар дивизии Аннелиз сидел на стуле почти боком, положа локоть на спинку, и наблюдал, как зеркала множат его взгляд.

– Кстати, о видимости. Вы не заметили ничего особенного в этом зеркальном дворце?

Тоном психолога, подсовывающего пациенту тест Роршаха, Пастор не стал смотреть по направлению начальственного взора. Не стал оглядывать закусочную. Он взглянул в одну сторону, потом в другую, в третью, иногда по нескольку секунд. Камера неподвижна. Пусть остальные заботятся о том, чтобы попасть в кадр. Два мальчугана в джинсах в обтяжку только что заняли свой пост у двери книжного магазина. «Так рано утром?» – удивился Пастор. Одни любители литературы, прыгая через ступеньки, спускались внутрь, другие уже степенно поднимались с недельным запасом чтива. Эти купленные книги они прочтут, с удобством устроившись в кафе напротив. Вот один из них, на глазах у Пастора преодолевший три ступеньки подъема, бережно прижимает к сердцу Сен-Симона. Несмотря на все усилия Пастора, в кадре возник образ Советника, и голос Габриэль перекрыл все прочие звуки: «Смерть герцога Ляфорсского, случившаяся в ту же пору, не вызвала сожалений… несмотря на знатность его происхождения и благородство духа». Интонация читавшей вслух Габриэлы сообщала губам Советника улыбку старого герцога де Сен-Симона. Эти вечера чтения вслух… и маленький Жан-Батист Пастор, заслушавшийся в полутьме…

Пастор сбился, прикрыл на секунду глаза, открыл их в совершенно другом месте и увидел наконец то, что требовалось. Те двое мальчиков (брючки, куртки, ботинки) запросто обворовывали белокурую продавщицу отдела кассет. Пока один из них удерживал ее в наклонном положении над вскрытой тушкой плэйера, другой опустошал витрину, видимо, до этого стащив у девушки ключи. Пастор просто открыл рот от удивления. Мальчишка, как магнит, притягивал к себе предметы! Товар буквально сам прыгал ему в руки. В одно касание он крал содержимое и возвращал пустые коробки на место. Шито-крыто. Пастор не мог сдержать восхищенной улыбки. Стеклянная дверца витрины сама собой захлопнулась, и ключик сам собой вернулся в нейлоновый карманчик продавщицы. И никакого шума. По-прежнему аккуратный ершик русых волос.

– Вижу, Сударь. Двое ребят только что дочиста обворовали продавщицу.

– Точно подмечено, мой мальчик.

Теперь ребята спокойно направлялись к выходу.

– Задержать их, Сударь?

– Пусть бегут.

Как давешний любитель Сен-Симона, ребята поднялись по ступенькам, потом вдруг повернули под прямым углом и направились к столику двух полицейских. Пастор бросил почти испуганный взгляд на Аннелиза, которому, видимо, их не было видно. Но первый мальчик уже хлопнул комиссара дивизии по плечу:

– Вот, дедушка, дело сделано.

Аннелиз обернулся. Мальчик распахнул пуховую куртку. Пастор поразился тому, какое количество товара можно разместить на худеньком детском тельце. Аннелиз строго покачал головой:

– А ты?

Распахнулась вторая куртка, и на мгновение Пастор увидел коллекцию магнитофонов, микрокалькуляторов и наручных часов, висящих на множестве крючочков, в свою очередь крепящихся к чему-то вроде сбруи.

– У нас уже лучше получается, правда, дедушка?

– Не намного. Инспектор Пастор, сидевший напротив меня, вас обнаружил.

Потом усталым жестом представил их Пастору:

– Мои внуки. Поль и Жермен Аннелиз.

Пастор пожал ребятам руки, стараясь не слишком их трясти, и, видя их огорчение, счел нужным извиниться:

– Я вас заметил, только когда ваш дедушка попросил меня раскрыть глаза пошире.

– С закрытыми глазами ничего обнаружить нельзя, – заметил Аннелиз. И, обращаясь к детям: – Верните-ка все на место и постарайтесь на этот раз действовать аккуратней.

Ребята понуро удалились.

– Воровство, Пастор…

Аннелиз проводил детей взглядом.

– Да, Сударь?

– Отличная школа для воспитания воли.

А в магазине продавщица с радостной улыбкой встречала вернувшихся детей.

– В этом мире, – подытожил комиссар, – нужно обладать чертовской волей, чтобы иметь шанс остаться порядочным человеком.

В кадре осталось теперь только одно лицо – лицо комиссара Аннелиза. Аннелиз смотрел на него так пристально, как все полиции мира, вместе взятые.

– Не стоит уточнять, – сказал он медленно, – что эти мальчики скорей умрут, чем присвоят чужую копейку…

– Разумеется, Сударь.

– Поэтому, если речь идет о «видимости», как вы говорите, не торопитесь с вашим Малоссеном.

Это было сказано веско и как нельзя более ясно.

– Мне нужно проверить еще одну важную вещь, Сударь. Она касается Эдит Понтар-Дельмэр, за которой мы с Тянем установили слежку…

Аннелиз остановил его жестом:

– Проверяйте, Пастор, проверяйте…