Пропавшая дочь - Адам Нэвилл Страница 33

Когда он снова заснул, обрывки его разговора с Малкольмом Эндрюсом, первым преступником, которого он навестил, стали циклично проигрываться в сопровождении далекого шума детской площадки. А затем ему приснились кости. Груды костей в лохмотьях. Иссохшие остовы, головы, обтянутые пергаментной кожей, со ртами, разинутыми в безмолвном крике, пыльные и неподвижные, сваленные друг на друга, уложенные ярусами, уходящими ввысь, в умирающий свет.

Его жена тоже была – в ванной и плакала, как и всегда.

Шея Рори простреливалась снова и снова, разорванная щека трепетала, как резиновая. Пробитый череп Найджа Баннермана влажно поблескивал в темноте. Боулз походил на кита, пробитого на террасе гарпуном, и истекал чем-то черным.

Огромная толпа тощих, голых, темнокожих людей испуганно бежала через его комнату. Они всё прибывали и прибывали, поднимая в воздух большие клубы солоноватой пыли. Что-то размером с холм поднялось неподалеку и уставилось сверху вниз. Огонь, охвативший окружающие деревья, снова изменил направление, и Отец, выбравшись из кровати, побежал среди тощих людей.

Его дочь была где-то впереди, сбитая с ног толпой. Она плакала, но он не мог добраться до нее. Его отпихнули в сторону, оттолкнули, прежде чем он смог восстановить равновесие и повернуться на звук ее плача. Когда дочь затихла, он проснулся.

В конце концов Отец лег на кровати лицом вниз, чтобы не видеть людей, которые появлялись и исчезали, появлялись и исчезали. Прошлое, настоящее и бессмысленное – все сходилось в одном месте. Но сон лишь вернул его в их старый дом в Шипхее, где он бежал через палисадник, перепрыгивая с одного яруса на другой, после чего снова оказывался у дверей, ведущих на террасу. Он не видел дочь, но слышал, как она произносит: «Что это?»

Черная машина отъезжала, снова и снова, и Отец бежал по дороге сквозь густой, как патока, воздух. Солнечный свет ослеплял, улица была выложена белым камнем, и блики заставляли щуриться. Вдалеке машина свернула с улицы, но ноги у Отца заскользили, и он сполз по склону холма обратно к воротам их дома. Мир там был серым и влажным. Его жена рыдала на лужайке, спрятавшись от него за деревьями. Отец увидел, что улица превращается в кладбище, заполненное маленькими надгробиями, крошечными ангелочками и россыпями ярких разноцветных цветов. Дочь говорила с ним из-под земли, сказала, что она с друзьями и не может вернуться. Он сел в кровати со страдальческим криком, который, должно быть, услышали в соседних номерах отеля.

Наконец, высвободившись от настойчивых мук сна, Отец почувствовал в горле вкус соленой морской воды. Глаза у него опухли, постель промокла от пота.

Когда его перестало лихорадить, он встал, принял душ и провел день, сидя в кровати за просмотром новостей или просто таращась на шторы.

Ребра и бедренные кости выступали сквозь кожу. Последний раз он видел себя в зеркале очень давно, но такая потеря веса все равно стала для него неожиданностью. Вся его одежда в номере была грязной.

Он продолжил лечение антибиотиками, но перестал принимать морфин, чтобы избавиться от видений, и питался мелкими закусками из торгового автомата. Казалось, прошла вечность после тех двух дней, в течение которых он прождал в отделении неотложки, чтобы попасть к медсестре, и подхватил инфекцию. Полицейский привез его в дармутскую больницу, где очереди были меньше, но жара проникала повсюду, как и ее бледные жертвы. Но, по крайней мере, пока он выздоравливал, температура на улице упала до тридцати трех градусов.

В Испании, Франции и Португалии площадь пожаров тоже уменьшилась, но в европейские порты и некоторые британские больницы стали проникать новые пандемии из Азии и Северной Америки. Но им, подобно затянувшемуся голоду в Африке и Китае, было несвойственно вытеснять с экранов неустанное освещение лесных пожаров, ураганов или наводнений – если только вирус не выходил из-под контроля. Мысли Отца вернулись к тому, что полицейский сказал ему возле пшеничного поля.

Была как минимум дюжина пандемий, которые Отец смутно помнил, и все они – в последние три десятилетия. Чума, легионеллез, кишечная палочка, хантавирусы и разные штаммы гриппа погубили миллионы, но какие-то лаборатории постоянно изучали опознаваемые ДНК и РНК и, в конечном счете, находили антитела и антигены, необходимые для создания вакцин.

В Северном полушарии вспышки заболеваний были частыми, но кратковременными; многие вирусы, вступая в терминальную стадию, погибали по необъяснимым причинам либо попадали под шквал новейших антибиотиков. Сообщения о них давались в виде сносок при освещении более крупных событий: когда континенты охватывали пожары, вода заливала городские улицы, оползни сносили со склонов поселки или в городах бушевали ураганы. Но новостные станции утверждали, что новым патогеном из Азии является SARS CoV11, и одного этого было достаточно, чтобы заставить Центр по контролю заболеваний обливаться потом. Все это продолжалось и не предвещало ничего хорошего.

Пару недель назад новый азиатский вирус SARS был объявлен угрозой здоровью всего человечества. Отец не знал этого. Он помнил, что где-то весной, до наступления самого жаркого лета в истории Европы, был репортаж о самолете из Китая. Но теперь тот самолет называли ключевым элементом последней пандемии. Рейс китайских авиалиний под номером 211 перевозил из Чжэцзяна в Пекин триста человек, пятнадцать из которых еще на взлете уже температурили и кашляли. Через пару часов, к моменту посадки, заразились еще двести десять пассажиров. В течение нескольких недель в восьмидесяти больницах Пекина были инфицированы и умерли от того же вируса три тысячи работников сферы здравоохранения, пациентов и посетителей. К тому времени женевской штаб-квартире Всемирной организации здравоохранения стало известно, что Тяжелый Острый Респираторный Синдром распространился уже на Гонконг и девять других китайских провинций. Были сделаны знакомые уже тревожные заявления, но Отец забыл о них из-за других новостей о пожарах и том, что Индию и Пакистан снова трясет из-за кризиса с водой. Но теперь звучали самые последние сообщения о тысячах новых случаев ТОРС во Вьетнаме, Филиппинах, Таиланде, Непале, Бангладеш, востоке Индии и Южной Корее. Китай всегда был богат на трагические события. Продолжительное загрязнение окружающей среды, нехватка пресной воды, хроническое перенаселение и продовольственный кризис на половине его территорий, гражданские беспорядки, постепенный, но неуклонный экономический коллапс, непрекращающееся опустынивание половины его суши… При этом одна десятая часть населения страны все еще оставалась без крова после наводнения 2038 года. Но среди привычных постоянного движения и хаоса звучали утверждения, что такая заразность новым вирусом, в комбинации с его летальностью, раньше встречалась довольно редко. Это было похоже на крайнюю форму пневмонии с симптомами гриппа: ослепляющая головная боль, высокая температура и озноб, сильные мышечные боли, постоянный кашель с кровавой мокротой, приводящий к разрушению легких.

Канадцы теперь тоже сообщали о появлении данного вируса. После нескольких недель отрицания это сделали американцы, японцы и русские. Он наблюдался почти во всех лагерях беженцев в Китае и вокруг него, а также в Индии. Однако в Европе количество зараженных не превысило двух тысяч человек, и в основном это коснулось центральных районов.