Осколок моего сердца - Алафер Берк Страница 33

Райан ходил взад и вперед по кабинету Лори, словно адвокат или прокурор, произносящий свою заключительную речь перед присяжными.

— Трэйси Махоуни не обычный адвокат по уголовным делам вроде Алекса Бакли.

— По мне, так в Алексе Бакли нет ничего обычного, — сказал Джерри. — Как-никак стал федеральным судьей.

Лори знала, что Джерри с удовольствием проводил сравнение между Райаном и его всеми любимым предшественником. В прошлом году один ярый фанат их шоу предложил на страничке передачи «Под подозрением» на «Фейсбуке» анкету: «Лучший ведущий: новый или предыдущий?», прося зрителей проголосовать за своего любимого ведущего — Райана или Алекса. Джерри взял на себя смелость сделать репост этой анкеты в официальной новостной ленте шоу, заявив, что это «прикольный опрос». Когда Алекс получил на пятнадцать процентов голосов больше, чем его преемник, Райану это совсем не понравилось.

— Я хочу сказать, — уточнил Райан, — что, даже будучи бывшим прокурором, я высоко ценю ту роль, которую в нашей системе уголовного правосудия играют адвокаты. Они постоянно устраивают власти испытания на прочность. Они защищают нас всех, обеспечивая такое положение дел, при котором к каждому обвиняемому относятся по справедливости и он не может быть признан виновным без достаточных доказательств его вины.

— Мы все с этим согласны, — сказала Лори. — Как говорится в старом изречении: «Пусть лучше десять виновных избегнут наказания, чем пострадает один невиновный». Но при чем тут Трэйси Махоуни?

— Она верит не просто в работу внутри системы, она верит, что адвокаты по уголовным делам имеют полное право действовать вне системы. Она называет себя «социально-политическим адвокатом», — объяснил Райан. — И заявляет, что она отстаивает более широкие политические интересы своих клиентов, а не только занимается конкретными юридическими аспектами их дел.

— Можешь привести пример? — спросила Лори.

— Года четыре назад она представляла интересы одного малого, обвинявшегося в разбое. Незаконное проникновение в жилище в Саутгемптоне. По одному из случаев у полиции имелось достаточно доказательств, чтобы упечь его, но они полагали, что он является членом более широкой группы, совершившей целую серию таких разбоев, жертвами которых становились миллионеры и миллиардеры, жертвовавшие деньги на политические цели, против которых эта преступная группа выступала. Украденные средства были направлены на финансирование тех, кто думал так же, как они. Когда полиция попыталась допросить этого малого, он немедленно заговорил о своих правах, но, в отличие от большинства подозреваемых, не попросил дать ему номер телефона бесплатного защитника. Оказалось, что в телефоне у него уже есть номер Трэйси Махоуни. Явившись, она заявила, что ее подзащитный согласен на досудебное соглашение о сотрудничестве, но вначале желает посмотреть на имеющиеся против него улики. Туда входили доказательства, полученные путем продолжавшегося прослушивания телефонных переговоров всей этой преступной группы. Прокуроры убрали все упоминания о наличии прослушки, но ей хватило ума сообразить, что без такой прослушки полиция не смогла бы узнать содержание некоторых телефонных бесед. И внезапно звонки прекратились. Полная тишина. А клиент Махоуни так и не пошел на досудебную сделку.

— Ты думаешь, что она рассказала о прослушке, — заключила Лори.

— Во всяком случае, именно так подумали в окружной прокуратуре. Они подумывали предъявить ей обвинение или сообщить о ее противоправных действиях в адвокатскую ассоциацию штата, но у них не было достаточных доказательств, чтобы прищучить ее.

— А как ты вообще об этом узнал? — спросила Лори. Райан работал в федеральной прокуратуре, которая занималась делами о федеральных преступлениях, а окружная прокуратура имела дело с преступлениями, рассматриваемыми судами штата.

— Дело в том, что аналогичную комбинацию она провернула и тогда, когда я работал в федеральной прокуратуре. В системе федеральных тюрем действовали правила, регулирующие переговоры между обвиняемыми, представляющими большую опасность, и их адвокатами. Попросту говоря, адвокаты были не вправе передавать другим то, что они узнали от своих клиентов.

— И Махоуни нарушила эти правила? — спросила Лори.

— Ее клиент входил в состав шайки экологических террористов, которые совершали акты вандализма против компаний, наносящих вред окружающей среде или проводящих опыты над животными. Трэйси Махоуни принимала у своего подзащитного программные заявления и слово в слово повторяла их в эфире кабельных телеканалов. Она действовала не столько как его адвокат, сколько как его представитель по связям с общественностью.

— Но как ей удается оставаться безнаказанной?

— Все дело в том, что она чертовски хороший адвокат, — ответил Райан. — Тщательно выбирает дела. По меньшей мере половина их ничем не примечательна, а четверть составляет высокооплачиваемая защита обвиняемых, занимающих высокое общественное положение — именно на гонорары от них и финансируется ее юридическая практика. А остальные — это дела, которыми она занимается по убеждению, и именно в работе над ними она и выходит за рамки закона.

Мысли Лори были прерваны звонком ее мобильного телефона.

— Лори у телефона, — сказала она.

— Это Саманта Финни. Вы звонили мне по поводу моего отца.

Лори начала объяснять, что шоу «Под подозрением» намерено расследовать утверждение Дэррена Гантера о том, что он был осужден несправедливо, но Саманта перебила ее:

— Я никогда не обсуждаю важные дела по телефону. Чтобы составить мнение, мне необходимо видеть лицо человека и смотреть ему в глаза. Я научилась этому от моего отца.

— Тогда назовите время и место, — ответила Лори.