Ладанка Жанны д'Арк - Наталья Александрова Страница 33

Она была довольно тяжелая и теплая на ощупь, сделанная из белесого, тускло отсвечивающего металла – скорее всего, из серебра. На его лицевой стороне были выбиты латинские буквы, два слова, соединенные в одно – JesusMarie.

Два слова, два имени – ИисусМария.

Почему-то я сразу поняла, что на этот раз Пульхерия Львовна сделала мне поистине царский подарок. Этой ладанке цены нет, хотя она сделана не из золота и не украшена драгоценными камнями. Ее ценность в чем-то другом…

Нельзя принимать такой подарок от нищей старухи…

Но в то же время я поняла, что не могу отдать эту ладанку, ни за что не могу с ней расстаться. Она дорога мне, как ничто другое в жизни…

Бред какой-то!

Я хотела отдать ладанку, вернуть ее старухе – но не могла. Руки меня не слушались.

И тут в голове у меня прозвучал знакомый голос:

«Возьми это! Не отказывайся! Это предназначено тебе!»

Вот тебе и совет! Старуху полубезумную обобрать!

«Это не совет, а приказ!» – твердо сказал мне голос, и я не посмела ослушаться. Если честно, мне самой хотелось обладать этой вещью. До дрожи.

Я прижала ладанку к груди, поднялась и смущенно проговорила:

– Пульхерия Львовна, спасибо вам за подарок. А теперь извините, мне нужно идти. У меня еще много дел.

– Иди, Анечка, иди! – пропела она детским голоском. – Я понимаю, дел много… некогда… но ты заходи, заходи!

Я вернулась в свою комнату, сжимая подаренную старухой ладанку в руке.

Что же со мной творится? Почему эта ладанка так на меня подействовала?

Я попыталась вспомнить, что это вообще такое. Кажется, что-то вроде медальона, в котором хранится освященный ладан или частица святых мощей.

Мне захотелось открыть ладанку и заглянуть в нее. Это было не любопытство, точнее, нечто гораздо большее, чем любопытство. Это было сильнее меня.

Как и положено, ладанка состояла из двух частей. Плоская крышечка плотно прилегала к круглому основанию, замочка я не нашла.

Я попыталась подцепить крышку ногтем, но она не поддавалась. Чуть не сломав ноготь, я решила сменить тактику. Для начала взяла пилочку, попыталась подсунуть ее под крышку…

Кончик пилочки сломался, но ладанка не открылась.

Я отложила ее, хотела заняться своими делами, но ладанка притягивала меня, как магнит, не давала сосредоточиться. Мои мысли то и дело возвращались к ней.

Я снова взяла ее в руки, и знакомый голос прозвучал в моей голове:

«Коснись ее губами!»

Что? Это уже полный бред! Почему я должна подносить к своим губам эту старую серебряную безделушку? Неизвестно, сколько лет она лежала у старухи, кто к ней прикасался, какие на ней микробы…

Но это было сильнее меня.

Я сама не заметила, как поднесла серебряную ладанку к губам и поцеловала ее.

В это мгновение случилось то, чего почти никогда не бывало, – в мою комнату проник редкий гость, солнечный луч, наполнив ее золотым вечерним сиянием.

Тотчас крышка ладанки откинулась, и моя темная, мрачная комната наполнилась чудесным благоуханием, как будто в ней расцвели все цветы весны, цветы райского сада.

Я заглянула внутрь ладанки и увидела внутри небольшой сияющий рубин… нет, это была капля загустевшей крови. Чьей – я могла только догадываться.

Жанна сбросила наваждение и повернулась к дофину:

– Так вы дадите мне ратных людей, чтобы освободить Орлеан и снять с него осаду?

Дофин хотел уже ответить утвердительно, но в сердце его снова зародилось сомнение. Он опустил тяжелые веки, притушив блеск глаз, и проговорил вполголоса:

– Подожди немного, дитя мое…

Как всегда в трудных случаях, дофин решил переложить тяжесть решения на других.

Он пригласил придворных богословов и законоведов, дабы те испытали Жанну и своим авторитетом подтвердили, является ли она божьей посланницей или исчадьем диавола.

Ученые богословы задавали Жанне каверзные вопросы, пытаясь сбить ее, узнать, крепка ли она в вере и насколько хорошо знает Священное Писание.

Жанна на все эти вопросы отвечала просто и бесхитростно – что она неграмотна, не знает «ни а, ни б», но Священное Писание в сердце у нее, а вера ее крепче, чем у самих господ богословов.

– На каком языке говорят голоса, которые ты слышишь? – спросил ее один из ученых господ.

– Не знаю на каком, – отвечала девушка, – только он куда лучше, чем тот, на каком говорите вы, сударь.

После богословов Жанну передали в руки знатных дам, опытных в житейских делах, во главе с ее светлостью герцогиней Анжуйской.

Дамы обследовали ее и заверили дофина, что девушка непорочна, а также на теле ее нет ни одного родимого пятна (а ведь всем известно, что родимые пятна – это следы от поцелуев дьявола).

Итак, через три недели, всесторонне обследовав Жанну, ученые отцы сообщили дофину, что ей можно верить и следует послать ее с войском под стены Орлеана, дабы она могла явить обещанное ей голосами божественное знамение.

Старый оружейник в Туре выковал для нее доспехи по размеру. Он же хотел выковать для нее меч, но Жанна воспротивилась. Голос, который она часто слышала, поведал ей, что меч для нее лежит под алтарем часовни в древнем городе Фербуазе.

Жанна с немногими близкими людьми отправилась в Фербуаз, велела копать под алтарем – и правда, там нашли древнюю крипту, а в ней – старый, зазубренный меч, принадлежавший, должно быть, Людовику Святому.

Слухи об этой находке быстро разошлись по Франции и еще больше укрепили в народе веру в то, что Жанна – святая, она послана Святым Духом, чтобы спасти истерзанную войной страну.

Дофину ничего не оставалось, как послать Жанну под Орлеан. Войско он дал ей небольшое – две или три тысячи ратных людей, и тех ему пришлось одеть и вооружить в долг. Но к этим королевским людям присоединилось еще немало добровольцев, которые снарядились за собственный счет.

Во главе королевского отряда дофин поставил того самого чернобородого рыцаря – Жиля де Рэ.

В первый момент, увидев его, Жанна очень испугалась, но потом вспомнила свою заветную ладанку – и бесконечный покой снизошел на ее сердце.

Во главе этого небольшого воинства Жанна двинулась к осажденному Орлеану.

Впереди отряда ехали два всадника – Жанна на грациозном белом скакуне и барон де Рэ на огромном вороном жеребце. Как будто ангел и демон.

Быстро ехали они, но еще быстрее распространялась молва о том, что из глухого угла, из лотарингской деревни вышла святая, которую Царь Небесный послал освободить Орлеан, а потом и всю Францию. Надежда зародилась в сердцах осажденных.