Акушер-ХА! Байки - Татьяна Соломатина Страница 33

В те времена, когда «давным-давно» ещё было помоложе, я работала акушером-гинекологом. И не просто акушером-гинекологом, а и.о. зав. обсервационным отделением со всеми его двумя этажами, изоляторами, родильно-операционным блоком, коридорами и туалетами. Такой должности я добилась в достаточно раннем возрасте множеством высокопоставленных любовников, коварными интригами и умением идти по головам в сапогах с коваными набойками. А также малой толикой таланта, трудоспособности и умения не только скальпель в руках держать правильно, но и бесконечной усидчивостью, устойчивостью и способностью держать удар.

Руководителем я была хреновым – не знала, что кадры решают всё, кроме решения проблем кадров. Потом научилась быть жёсткой, как ботинок в комедии Чаплина, и меня не мог съесть даже самый голодный патологоанатом. Но к концу первого месяца «иовства» я была на грани истерики от переутомления. Слава богу, роддом, в свою очередь, был на грани закрытия на помывку и впереди брезжил так необходимый мне отдых. Правда, хотелось ещё и денег на оный. А их-то как раз и не было. Потому что заработанное на «богатых» я щедрой рукой тратила на медикаменты для «бедных»: когда твоя задница ближе к возмездию – она куда как ответственнее сжимается. Кстати, рекомендую: всех недовольных своими заведующими – хотя бы на недельку в их шкуры.

Начмед моя была хоть и злая, но с просветлениями (об участи их «шкур» вообще умолчим). Поэтому говорит она мне как-то:

– На хрена тебе отпуск? Иди, мать, дежурантом в гинекологию на время закрытия роддома. Отдохнёшь да и материальное положение поправишь.

Я хоть в гинекологии и не очень – «доктор права», «доктор лева», – но от удивления согласилась.

Долго ли, коротко ли, лежу себе на первом дежурстве – балдею. Серьёзных больных их собственные лечащие врачи и заведующий обошли туда-сюда, назначили то-сё. Интерна на вечерний обход отправила, а сама – в дежурку.

Дежурка в гинекологии роскошная. И тебе койка не такая поюзанная, как в роддоме. И тебе диванчик, креслица. Телевизор на стене висит. Коньяк в шкафу стоит. Книг – полная библиотека. Благодать!

Я себе коньяку рюмку – буль-буль-буль, книжку «Гинекологическая эндокринология» – хвать, пульт – тык! – в койку – прыг! И балдею.

По телевизору в какой-то Святой Барбаре про сиси каждые пять минут вопят, я себе в книжке про писи и гипофиз читаю, коньячок потягиваю. Чуть не забыла – в гинекологической дежурке МОЖНО БЫЛО КУРИТЬ!!! «Всё, – думаю, – я померла и в раю, минуя святого Петра. По блату!»

Про науку о женских железах внутренней секреции читать – оно круче всякого снотворного. Да и отвыкла потому что. Я ж последнее время в том «давным-давне» ничего, кроме МКБ десятого пересмотра, историй родов, их же журналов, операционных протоколов, рецензий и жалоб на себя любимую от коллектива и пациенток, не читала. А тут – «гипоталамус», «тропные гормоны», «органы-мишени» – музыка сфер! Ноктюрн! Колыбельная… Я и уснула.

Но тут телефон звонит. Я сразу поняла, что святой Пётр очухался и сейчас дело заведёт за несвоевременную оплату райских коммунальных счетов!

Угадала! Приёмное: «К нам просим!»

Я так жалостливо оглядела коечку, коньячок, сиси в телевизоре, книгу и говорю в трубку:

– Если вам бабушку от дедушки отличить или другую какую запись – я интерна пришлю. Если апоплексия яичника с деньгами – зовите дежурного хирурга: он сын начмеда по терапии, его не вдуют, да и в не изменённом беременностью брюхе он лучше меня разбирается.

– Нет, – отвечают. – Ты иди. Тут тётку подруга привезла. Из тётки кровища льёт из причинного места, а она нас всех властно на хер посылает. «С кем-то одним, – говорит, – дело иметь буду! С гинекологом, а вы вон пошли все!»

– Так на фиг её! Правила ей озвучьте про закон и порядок и должностные обязанности доктора приёмного! – мнутся по ту сторону изобретения Белла.

«Ну, – думаю, – понятно. Денег дали. А я что, не человек? Пойду, что ли, на помаду нарукотворничаю».

И пошла.

Поступившая вся такая – раскудрить её в качель через медный купорос. Упакованная, как реклама бутика на Пятой авеню. И перегаром вискарно-коньячным прёт. Свежим. И стесняется так… нагло. Я особо вопросов задавать не стала – на кресло уложила, в зеркалах смотрю. А там – э-э-э… такая скальпированная рана задней стенки влагалища. И кто её знает – с прободением или без? Какой там зонд! Ей туда два пальца не засунешь – так орёт. К тому же эти «гинекологические» влагалища ой как от «акушерских» отличаются.

А на вопросы по ходу она не отвечает. Фамилию сказала. Возраст там. И – молчок! Надменно смотрит свысока, как партизан на допросе.

Я анестезиолога позвала. Больше для форсу. И хирурга – а фиг ли мне одной не спать. И уролога – на всякий случай. «Конвульсиум» у нас. Анестезиолог ей «сыворотку правды» ввел аэрозольно – чтобы мы «недра» без помех изучили, – она и выдала историю.

Муж у неё давно в загранице. А ей надо. И у неё вибратор. Она днём с мужем по телефону поругалась за что-то там. Одна-одинёшенька в дым набралась, и захотелось ей любви и особенно ласки так, что аж глаза на лоб. Она и вставила себе человеколюбивое изобретение для одиноких дам. И уснула. Я уж не знаю, что там за мегамодель была и какой в ней «дюрасел» стоял, только проснулась она от жуткой боли. Хвать рефлекторно рукой – да как испугается, да как заорёт! Пальцы-то окровавленные. И больно. В «Скорую» ей звонить стыдно было – она подруге.

Спасли, конечно. Куда деваться? Кодекс Айболита.

Так вот, дорогие дамы. Или пьянка – или секс. А если и то и другое, то не в дым или с живым, поступательно уменьшающимся по мере вашего засыпания, penis vulgaris.

Всем крепкого психического и полового здоровья.