Пиковая дама и благородный король - Лариса Соболева Страница 32

Веронику привезли к высотке, велели выходить. Затем провели через пост охраны, краем глаза она заметила вытянутое лицо охранника, который не посмел их остановить. Поднялись в лифте на восьмой этаж, потом шли длинным и пустым коридором, ее ввели в помещение, далее во второе и оставили одну. Перед ней, у стены из стекла от пола до потолка, через которое были видны городские огни в тумане, возвышался стол, по бокам (тоже у стен) стояли диваны, кресла, небольшие столики со стеклянными столешницами. Это явно кабинет, но что ей здесь делать?

И вдруг кресло у стола крутанулось, в нем сидел минотавр Петя, до этого любовавшийся ночным пейзажем города. Спинка кресла высокая, за ней его не было видно, когда он сидел спиной ко входу. Ух, как подал себя! Одет, как бюрократ высшего ранга: пиджак, галстук, рубашка наверняка модерновая, на манжетах запонки с камешками. Ему в самый раз надеть футболку и кеды… Но эффект неожиданности сработал: Вероника вытаращила глаза, да и рот открыла, гадая, какие еще сюрпризы ее ждут.

— Здравствуй, Вероника. Садись.

Не указал, куда сесть, и не удивился ее плачевно-мокрому виду. Ну, раз приглашают… Кстати, ноги не держали. Вероника еле добралась до ближнего дивана, присела с краю, на всякий случай поближе к выходу. Дрожь почему-то в тепле усилилась, хотя должно быть наоборот, и ее ничем не унять, как ни старалась Вероника. Тем временем Петя кому-то сказал без интонационных красок, наверняка не пустому пространству перед собой, куда он смотрел:

— Принеси коньяк, чай и плед…

— У нас нет пледа, — услышала Вероника женский голос.

— Как это нет? Где хочешь, там и ищи, но чтоб был. — Затем он перевел взгляд на Веронику. — Живая?

Слепой, что ли? Но у Вероники голос пропал, вместо ответа она чихнула, что равносильно подтверждению: жива я, жива, не извольте беспокоиться. Платка носового не было под рукой, точнее, он лежал в сумочке, про которую Вероника не вспомнила, хотя держала ее под мышкой. Пришлось утереть нос тыльной стороной ладони. Она подумала, когда он шел к ней, убивать идет, а Петя принес ей белоснежный платок. Но руки у нее… будто глину месила. Ничего, взяла платок, раз ему не жалко, высморкалась.

— Значит, Зина имела в виду сегодняшний случай, когда просила не давать тебя в обиду, — произнес он задумчиво. — Ты понимаешь, о чем я говорю? (Она кивнула, мол, понимаю, на самом деле ни черта не понимала.) Если б я не приставил к тебе охрану, завтра нашли бы твой труп.

Вероника дернулась, нет, даже подпрыгнула, будто ей без предупреждения всадили иглу в тело, услышав страшное и чуждое слово «труп». Трупом может быть кто угодно, только не она. Главное, за что?! Нелепость.

Стройная и чистенькая девушка принесла коньяк, рюмки, конфеты в коробке и кружочки лимона на тарелке. Петя одними глазами указал ей, куда следует поставить — на столик возле непрезентабельной грязно-мокрой гостьи. Она тоже не выразила удивления по поводу вида Вероники, напротив, вежливо улыбнулась, словно здесь обычное явление — принимать граждан с помойки.

Петя лапищей взял стул, поставил его напротив Вероники, налил коньяка полную рюмку, протянул с приказом:

— Пей.

Вежливости Пете хватило лишь на первую встречу, что ж, так и быть, она тоже ему будет тыкать. Крепкие напитки Вероника не пила, но слышала, будто они согревают, поэтому выпила залпом до дна и скривилась, втянув голову в плечи. Гадость жуткая, к тому же обожгла рот, гортань и голодный желудок. Когда открыла глаза, Петя держал тарелку с лимонами и коробку конфет, дескать, закусывай на выбор. Выбор, к сожалению, мизерный, сейчас бы кусок хлеба с маслом и самой паршивой колбасой, от которой даже кошки нос воротят… Вероника взяла конфету.

— Я не спрашиваю о причинах атаки на тебя, потому что знаю их… — Петя не закончил мысль, Вероника, встрепенувшись, перебила:

— Да? А мне они неизвестны.

Ну и голосок у нее! Уже хриплый, каким же завтра будет? При условии, если она доживет до завтра — Петя своей потрясающей внешностью брателлы внушал обратное.

— Я же говорил тебе, к твоей сестре попали важные документы.

Кровь понеслась по жилам и венам горячая. Вероника опьянела, при всем при том нервы ослабли, а голова, как ни странно, приобрела ясность. Она смекнула: Петя чего-то недоговаривает, зачем же ей открываться? И прикинулась, будто понятия не имеет про гектары, наверняка в них дело, хотя точно действительно не знала, надеялась выведать у него:

— Компромат на кого-то?

— Нет.

— А что?

Девушка им помешала, принесла чай и плед, который, естественно, предназначался не Пете.

— Я его выпачкаю, — предупредила Вероника.

— Ерунда, — сказал он, наливая в рюмку коньяк. — Закутайся, а то простудишься.

Так уже простудилась, не схватить бы воспаление легких. Он заставил ее выпить еще рюмку, сам не пил, наверное, нарочно спаивал Веронику, а она не нашла повода отказаться. Вообще-то минотавр все равно заставил бы выпить, спорить с ним не было сил, затем он вручил ей чашку с чаем. После второй рюмки в голове Вероники закрутилась карусель, но девушка помнила:

— И что же в тех документах?

— Должен быть лес. Огромный лесной массив, примыкающий к «Сосновой роще». С речками, озером, елками, соснами, дубами.

Срочно нужно забить опьянение, распространявшееся по телу, иначе она не поднимется с дивана. Вероника принялась поедать конфеты, хорошо, что голова еще работала:

— Ты сказал: «Должен быть лес»… Что это значит? Там еще чего-то такое, — покрутила она в воздухе растопыренными пальцами, — может оказаться или как?

— По-любому должен быть лес с «Сосновой рощей», но чей — основной вопрос. Перед моим отлетом Зина попросила помочь, она сказала, что хорошего человека Беляева достают угрозами какие-то подонки…

— Я знаю эту историю, мне Лайма сегодня рассказала.

— Зина просила моих ребят в качестве охраны, но я вышел со встречным предложением: фиктивно продать мне, после этого ни одна сволочь к нему не прицепится, а когда конфликт утрясется, базу он получит обратно, но только базу. Беляев заартачился, он был прав: доверять чужим неразумно. Он предложил мне купить все официально, с сохранением рабочих мест, включая его самого, что должно быть отражено в документах. Я дал согласие и деньги под расписки твоей сестре, с ней мы заключили договор-доверенность, на основании которого она занимается сделкой вместе с моим юристом. И улетел. Вернулся, а здесь одни трупы, ни денег, ни бумаг. Юрист испарился, не знаю, что с ним.

Прекрасная история! Но оставляющая море сомнений. Вероника, не будь дурой, потребовала:

— Позволь взглянуть на расписки.

И принес! Когда она просмотрела исписанные листы, а почерк, вне всякого сомнения, Зинаиды — корявый, неровный, детский, — глаза вылезли из орбит.

Вероника предположила, что миллион на счету сестры явно украден у этого олуха, но вслух сказала: