Деньги на ветер - Эдриан Маккинти Страница 32

— Это моя гордость и отрада, — сообщил он. — Это и есть будущее.

Мне нелегко было разделить его чувства: окна в здании были заколочены листами клееной фанеры, в кирпичной кладке виднелись дыры, откуда-то несло гнилью и плесенью.

— Давай войдем. — Он достал ключ и отпер навесной замок на ржавой парадной двери. В темноте нащупал выключатель — и каким-то сверхъестественным образом загорелся свет, открывший взору вонючее и загаженное помещение, сначала выпотрошенное, а потом заваленное хламом, в потеках помета голубей, попугаев и крыс.

— Что это? — спрашиваю я.

— Это дом, который я купил на все свои сбережения. Он теперь мой, его историю можно проследить до одна тысяча девятьсот пятьдесят девятого года, что окажется важным, когда к нам явятся майамисты со своими американскими юристами.

— Зачем вы мне его показываете?

Гектор ухмыльнулся.

— Сейчас он ничего не стоит. Ничего. Но через несколько лет, после Jefe старшего и младшего… открою отель. Небольшой отель прямо на Малеконе. В минуте ходьбы от моря. Рядом — бульвар Прадо. Будет стоить миллионы долларов, — сообщил он.

Я пожала плечами и осторожно возразила:

— Если революция после Фиделя и Рауля прикажет долго жить.

— Это азартная игра, Меркадо. Как и все в жизни. Не нравится мне покой этих гребаных кубинцев с их постными рожами и жизнью, наводящей тоску. Я вижу будущее здесь, в Гаване. Не в La Yuma. Здесь, — сказал он.

— Понятно.

Он закурил очередную сигарету и прислонился к растрескавшейся стене. Посыпалась штукатурка. В облаке поднявшейся пыли и табачного дыма мне почти не видно было его лица.

В молчании текли минуты.

— Знаете, сэр, я бы, пожалуй, вернулась. Эти дела с валютчиками сами собой не раскроются.

Он вздохнул. Явно разочарован.

— Ницше сказал, что знание убивает действие. Действие требует завесы иллюзий. Такова доктрина Гамлета. Ну, вернешься, встретишься с ними, что дальше, Меркадо? Что тогда?

— Сэр, я очень ценю ваше доверие… что доверили мне эту…

— Я надеялся, что здесь, в этом священном для меня месте, ты доверишь мне свою тайну. Наивно думал, что ты доверяешь мне настолько, что сможешь сказать правду.

— Я уже сказала вам правду.

— Ты, наверно, думаешь, что тебе нечего терять. И в этом твоя беда, Меркадо. Но мне-то есть что терять. Вот этот слабый проблеск надежды. Все, что у меня было, я инвестировал. В мечту.

— Я никому не скажу.

— Конечно, не скажешь, но ты по-прежнему хочешь меня подставить. Если поедешь в Соединенные Штаты и там останешься, я потеряю работу, лишусь собственности, меня как пить дать посадят. Жена и дети останутся без гроша. Хочешь посмотреть, как моя жена будет отсасывать жирным шведам, чтобы детей прокормить?

Он щелчком отбросил сигарету. Окурок попал мне в щеку, разлетелись искры.

— Этого ты хочешь, мать твою?! — выкрикнул он. Лицо налилось темным румянцем. Он действительно был вне себя от ярости.

— О чем вы говорите? Соединенные Штаты? Я собираюсь в Мексику, у меня собеседование в…

Гектор полез в карман широких брюк и вытащил русский пистолет-автомат. Снял с предохранителя и с неожиданным для такого полного человека проворством приставил ствол мне к горлу:

— Хватит засерать мне мозги, Меркадо. Я мог бы убить тебя здесь, в этом заброшенном доме. Шум прибоя и транспорта заглушат выстрел, никаких, на хрен, свидетелей, твое тело если и найдут, то через несколько месяцев.

— Гектор, я…

— Ты хочешь, чтобы ГУР меня в порошок стерло? Чтобы меня посадили с теми, кого я сам годами сажал? Этого ты хочешь после всего, что я для тебя сделал? Произвел, твою мать, в детективы, нянчил тебя, заботился, чтобы каждая скотина в участке относилась к тебе с уважением. Отвечай мне, Меркадито!

Пистолет.

Пыль.

Налитые кровью глаза.

— Я не намерена делать ничего такого, что могло бы повредить вам, босс.

— Почему, как думаешь, твой отец оказался в Колорадо под видом гребаного мексиканца? Не хотел, чтобы его нашли. Бежал с Кубы, которая его вырастила, бежал от флоридских кубинцев, которые его приютили. Бежал и исчез. Не нуждался в твоей или еще чьей-либо помощи. Эгоистичный сучий потрох, вот он кто, Меркадо. Пьянь. Допился. Крысолов городской, мать его! Забудь ты о нем!

Он сильно надавил дулом мне на горло, подержал так секунд десять, потом вдруг обмяк. Пистолет упал на пол, Гектор сделал шаг назад и присел на старый стол.

Представление — если это действительно представление — его измотало.

Он ощупал карманы в поисках фляжки с ромом, но она, по-видимому, осталась в его кабинете.

— Просто скажи мне правду, Меркадо. Рики — журналист. И, несмотря на некоторые его странности, хороший. Значит, что-то во всей этой истории ему не понравилось.

— С чего вы взяли?..

— А с того, что он получил от мексиканского консульства разрешение на аутопсию.

— Это тоже ни для кого не секрет.

— Не секрет. Но результаты — секрет, по крайней мере, были секретом. Я их обнаружил, а раз я сумел их обнаружить, и ГУР тоже сможет. Сложат два да два, как я, и все поймут.

— Не постигаю, к чему вы ведете.

— А к тому, что вы задумали отомстить. Патологоанатом выяснил, что ваш отец погиб не от удара машины. Получил проникающее ранение в легкое, упал с обрыва в лес. Попробовал выбраться обратно на дорогу, но не сумел. В течение нескольких часов истекал кровью. Наверно, было очень холодно. Больно тебе это слушать?

— Да.

— Еще как. Вам обоим. Тебе и Рики. Он съездил, теперь твоя очередь. Ты едешь в Мехико, хочешь отыскать койота, который перевезет тебя через границу в Соединенные Штаты. Поедешь в Колорадо, будешь расследовать смерть своего отца, попробуешь найти того, кто его убил.

Я молча смотрела на Гектора — медлительного, старого, тучного и умного, как черт. Мне казалось, мы торчим в этой развалюхе уже лет десять.

— Как вы все это сложили в единую картину?

— Благодаря Рики. Две поездки за год в Соединенные Штаты сами по себе подозрительны. Хоть он и член партии, за ним следили люди из ГУР. Он действительно писал о конференции ООН и слете «Друзей Кубы в Нью-Йорке», но потом его на четыре дня потеряли. Думали, он на Манхэттене занимается обычным для туриста делом — трахается, как ненормальный. Но я-то подозреваю, что он на это время одолжил у кого-нибудь из американских друзей Кубы удостоверение личности, полетел в Денвер, доехал до Фэрвью, остановился на горнолыжной турбазе или в отеле и три дня задавал вопросы о смерти отца. Потом вернулся в Нью-Йорк, за один день взял столько интервью, сколько мог бы взять за неделю, и вернулся к тебе с результатами своего расследования.