Пальмы, солнце, алый снег - Анна и Сергей Литвиновы Страница 32

– О чем? – пристально взглянул на майора Борис Борисович.

Он не обманывался напускной простоватостью начальника охраны. Знал – у отставного майора это всего лишь маска.

– Может быть, о том… чтобы она немедленно покинула наш отель?.. – предположил майор.

– А если эта беременная в милицию заявит? Тогда еще хуже получится… – пискнул зам.

– Не думаю, что она будет заявлять, – задумчиво произнес Борис Борисович. – Ярослава сказала: она в постели лежит, в истерике. И вставать ей нельзя. Кстати, – велел он заместителю, – немедленно направь к ней врача.

– Сделаю.

Зам тут же вскочил, вытащил из нагрудного кармана рацию (ими пользовались все сотрудники отеля). Отошел, чтобы не мешать, к окну, забормотал в трубку… А Борис Борисович тем временем обратился к начальнику охраны:

– Но сходить к этой Клевенской, конечно, надо. Побеседовать с ней, попробовать разобраться… ну, ты понимаешь…

– Будет исполнено, – поднялся со своего кресла майор. – Я могу идти?

– Да, – кивнул Борис Борисович.

Но, когда начальник охраны уже был у двери, передумал:

– Нет, подожди. Давай лучше вместе.

И нехотя – он каким-то звериным чутьем ощущал неприятности на подвластной ему территории – встал из-за стола.

Ярослава, хозяйка косметических салонов

Она сделала все, что могла. И даже больше, если учесть, что эта Алена ей, собственно, никто, а она с ее проблемами возилась часа четыре подряд. Но теперь – а на часах уже было шесть вечера, – Алена, напившись сладкого чая и валерьянки, крепко спала. Ее огромный живот тоже не шевелился – и это, насколько понимала Ярослава, свидетельствовало о том, что младенец успешно пережил сегодняшние неприятности и теперь спокойно почивает.

И тогда она черкнула новой подружке записку («Я ушла, дверь захлопнула, выздоравливай!») и отправилась к себе в номер.

Устало сбросила сапожки и тут же рухнула на кровать. Ей столько всего сейчас надо сделать! Обновить перед ужином макияж. Немедленно расчесать примятые шапкой волосы и нанести на них питательный бальзам. Помассировать замученные каблуками и морозом ступни… Но только руки – не поднимаются, шевелиться – не хочется, глаза – закрываются… Вот что бывает, если берешься участвовать в чужих бедах. И с какого она, спрашивается, перепуга связалась с этой несносной беременной?!

…Ярослава, так и не сделав ничего для собственной внешности и даже забыв об ужине, кажется, задремала. А проснулась от осторожного стука в дверь. Тут же – привычка человека, долго зависимого от квартирных хозяек, – проснулась, вздрогнула, села на кровати.

Стук в дверь повторился. Неужели Алена уже проснулась и ей неймется, к «новой подруге» пришла?

Ярослава встала, мельком взглянула в зеркало – ну, конечно же, косметика (с ней спать категорически нельзя!) уже глубоко въелась в кожу, а волосы напоминают травяной сноп. Привести себя в порядок, а потом уже открывать?

Впрочем, что прихорашиваться перед этой Аленкой? Она и так ей в рот смотрит.

Ярослава решительно распахнула входную дверь – в твердом намерении выдать неугомонной Алене немалую нахлобучку. И тут же растерянно отступила в глубь номера.

Потому что на пороге стоял самолично директор «Тропиков» Борис Борисович. А за его спиной маячил плотноватый, остроглазый мужик – судя по въедливой физиономии, из охраны.

– Извините за вторжение, Ярослава Евгеньевна, – извинился директор отеля.

– Мы пройдем? – буркнул его спутник.

И, не дожидаясь позволения, бесцеремонно подпихнул директора в спину, ввалился в ее номер сам, захлопнул за собой дверь.

– А что, собственно, случилось? – насторожилась Ярослава.

– Да ничего хорошего, – зловеще взглянул ей в глаза охранник. – И нам очень хочется услышать от вас объяснения.

– Объяснения? – сузила глаза женщина. И презрительно закончила: – Но с какой стати мне объясняться с вами?!

– Пожалуйста, успокойтесь, Ярослава Евгеньевна, – тут же ринулся спасать положение Борис Борисович. И добавил: – Мы просто все немного взволнованы…

– А что случилось? – светски поинтересовалась Ярослава.

И Борис Борисович, глядя ей прямо в глаза, ответил:

– Мы только что были в номере госпожи Клевенской. Дело в том, что она мертва.