Игры с темным прошлым - Анна Данилова Страница 32

– Зато тебя узнают, – заметила Ольга. – Ты нарочно так нарядился, чтобы все обратили на тебя внимание?

– Я думал над этим и пришел к выводу, что в лицо меня могла знать только Виктория, да и то не факт… Но вряд ли она сможет мне подмигнуть из гроба…

– Игорь!

– Я собираюсь приударить за твоей Надей, так-то вот… Скажу, что был лично знаком с Викторией… А через Надю выйду и на хозяйку Истоминой. Если только, конечно, она осмелится появиться на похоронах…

– Игорь, останови машину! – вдруг крикнула Маша. – Останови. Я никуда не поеду. Я не могу, понимаешь?! Я и так натерпелась, насмотрелась… Не хочу. Мне станет там плохо. Да мне уже плохо. Оля, посадите меня на такси, и я вернусь домой… Игорь, дай мне ключи, я поеду к тебе… Мне что-то не по себе… Такое нехорошее предчувствие. Не хочу, чтобы меня там загипнотизировали, околдовали… Я ребенка ношу, а вам все равно…

У нее начиналась истерика.

Машина остановилась.

– Слушай, какие же мы дураки. – Игорь повернулся к ней и внимательно посмотрел на ее мокрое от пота, посеревшее лицо. – Ты права, тебе нечего там делать… Оля, выходите из машины, останавливайте такси и поезжайте к тебе, ее нельзя оставлять одну… Не хватало только еще, чтобы она потеряла ребенка… Ты мне опиши в двух словах Надю, а я уж там не растеряюсь…

– Ты ее не спутаешь… Высокая, стройная, я бы даже сказала, худенькая, у нее очень белая кожа. Волосы? Она наверняка будет в шапке или платке… Но у нее нос такой… уточкой, а на подбородке шрам… Она в детстве с качелей упала…

– Головой ударилась, понял, – кивнул Чаплин. – И что, этот шрам виден? Она его не маскирует?

– Представь себе, он ее нисколько не портит, даже придает ей шарма…

– Понял. Я поехал, девочки, а вы возвращайтесь домой и дожидайтесь меня. Я уверен, что мне удастся выйти на хозяйку Истоминой, выяснить имя заказчика и заставить прекратить ее работать в нашем направлении… Пригрожу прокуратурой, наконец…

– Надя меня убьет, – прошептала Ольга, помогая Маше выйти из машины.

– Это мы еще посмотрим…

Чаплин уехал. Сестры смотрели ему вслед.

– Оля, как же я замерзла…

– Это нервы… Все-таки свое черное дело Вика уже успела сделать… Такси-и!!

Последний месяц он не находил себе места, ждал, что Нина сама расскажет ему все. Хотя и понимал, что признаться близкому человеку, мужчине, которого любишь, в том, что в твоей открытой, видимой жизни существует тайная, с налетом криминала, работа, – на это решится не каждый.

Герман узнал о существовании женщины, за деньги занимающейся весьма неприглядным бизнесом, совершенно случайно, на корпоративной вечеринке, которую они с компаньоном устраивали для своих сотрудников в честь открытия филиала фирмы в Петербурге. Один из сотрудников крепко подвыпил и рассказал о том (их в кабинете было четверо; развалясь на кожаных желтых диванах, пили коньяк «Hennessy, Paradis», курили гаванские сигары и травили непристойные анекдоты, сугубо мужская, тихая и изысканная компания), как отправили на тот свет его родственника, кажется, дядю, довели его, бедолагу, до того, что он стал заговариваться, рассказывал своим близким о том, что к нему время от времени является его умершая жена, что он танцует с ней, целуется… Понятное дело, что ему никто не верил, и тогда он стал предъявлять доказательства: следы губной помады на отвороте пижамной куртки и на фужере, отпечатки женских туфель в прихожей; он снял даже микроскопический видеоролик с помощью своего же телефона: он и его покойная жена, красивая и здоровая, танцуют… Так продолжалось недолго, приблизительно неделю, после чего этот достойный человек, бывший директор одного из крупнейших заводов в Москве (владелец, между прочим, трех больших квартир в центре столицы), умер от инсульта, оставив завещание на имя своей молодой жены, сестры того самого сотрудника фирмы, которой руководил Герман. Германа почему-то этот рассказ заинтересовал, тем более что он уже не первый раз слышал о появлении в Москве воскресших покойников. И так случалось, что люди, рассказывающие ему подобные истории, даже и не скрывали своих улыбок, мол, догадайся сам, как все это делается и что вообще можно провернуть, если с умом за это взяться… Становилось понятным, что за этими «чудесами» стоят опытные профессионалы. Герман поручил своему сотруднику (на следующий день, когда тот был трезв и мог адекватно воспринимать окружающую его действительность) выйти на хозяина этой страшненькой фирмы, мол, мало ли, вдруг пригодится. И уже вечером на его стол легла записка: адрес, телефоны и даже имя хозяйки этой фирмы (Нина) и ее зама (Виктория). Вот так просто, до тошноты, до мороза по коже… Это был его адрес, тот самый адрес, по которому он сам вот уже несколько месяцев проживал с женщиной по имени Нина, да и телефоны совпали…

Он не хотел верить, что тихая и нежная Нина и есть та самая беспринципная и опасная особа, способная за деньги отправлять на тот свет людей, просто ведьма какая-то!

Он не мог не замечать ее тесной дружбы с Викторией, женщиной не в меру активной, обладающей артистической внешностью и до макушки переполненной тайнами: стоило Герману войти в комнату, где уединились подруги, как разговор их мгновенно прекращался… Несмолкающий телефон Нины, ее частые отлучки из дома, и это при том, что она нигде не работала и все время вроде бы посвящала уходу за своей внешностью: фитнес-клубы, салоны красоты, магазины… Обычная жизнь обеспеченных и обреченных на безделье домохозяек. Он знал, чувствовал, что у нее есть какая-то тайна, но предполагал почему-то, что связана она была с тихой и бессмысленной борьбой с ее бывшим мужем: Нина не раз упоминала его имя и, каждый раз краснея, произносила: «Мой просится обратно»… Муж вот уже пять лет как не давал развода, требовал встреч, пытался наладить отношения и призывал Нину, мать двоих взрослых уже детей, у которых были свои семьи, вернуться домой, к нему… А Герман не то что ревновал, его чувство по отношению к Нине скорее можно было назвать страхом потерять ее. Быть может, поэтому он старался не задавать ей вопросов, связанных с ее длительным отсутствием дома, не загонять Нину в угол своими подозрениями. А что, если у нее действительно кто-то есть? Что тогда будет с ним самим? Он же и дня без нее прожить не может! И все же внутреннее чутье подсказывало ему, что она любит его, что так же сильно привязана к нему, как и он к ней, и что испытывает она к нему чувство искреннее и сильное. И еще было нечто, что так поразило его, пока он не решил для себя, как ему относиться к внезапно открывшейся ему тайне: его реакция, когда он впервые услышал о существовании этой фирмы, об этой немыслимой идее разрушения человека изнутри, как он весь встрепенулся, занервничал, словно сверло бормашины прошло совсем рядом с его зубным нервом…. Что это было, как не интуиция?

И вот теперь, когда он знал, с какой женщиной живет, когда он пережил первое потрясение и признался себе в том, что готов простить ей все, если только она бросит заниматься этим, он должен был определиться: сделать вид, что он ничего не знает, или же поговорить с ней начистоту? Ему было стыдно признаться себе в том, что он в какой-то степени даже рад, что ее тайная жизнь не связана с любовником. Он даже попытался оправдать эту ее деятельность тяжелой и беспросветной жизнью с нелюбимым мужем, нищетой и желанием устроить свою, не зависящую ни от кого жизнь…