Ученица Калиостро - Далия Трускиновская Страница 32

Он знал, что Терентий ехал от Гостиного двора. Но с которого конца отчаянный кучер заезжал на Родниковую, понять, не имея плана Петербуржского форштадта, было сложно.

Маликульмульк выбрался из зарослей мертвого бурьяна и подошел к окнам. Они еще не были закрыты, и он осторожно заглянул, благо рост позволял.

За столом сидела дама с лицом мопса и раскладывала пасьянс. Над ней склонился молодой человек — действительно замечательной наружности, с правильным и красиво вылепленным лицом. Везет же людям, которые унаследовали от дедов и отцов не мягкие рыхлые черты, а четкие линии, каждый изгиб которых — праздник для живописца, поэзия и соблазн.

Оконное стекло мешало услышать, о чем речь. Но, сдается, в комнате был кто-то третий. И не исключено, что даже четвертый.

Предосторожности ради Маликульмульк вернулся в бурьян, подождал там немного и снова пришел к окну. Теперь за столом уже играли. Он отчетливо видел даму-мопса, молодого красавца, который вряд ли был ее сыном, и еще одного господина — в профиль.

Память у Маликульмулька была отменная. Тем более что он искал не каких-то безликих анонимов, а людей, немного известных по именам и приметам. Скошенный лоб и нос этого немолодого господина составляли довольно необычный для человеческой физиономии угол, к тому же, господин почти не имел переносицы. Возможно, это был тот самый фон Дишлер, о котором говорил повар Шуазель. То есть — игрок!

Тут дверь, ведущая на крыльцо, отворилась и вышел служитель — закрыть наконец ставни. Маликульмульк быстро отступил на заранее подготовленные позиции, в бурьян.

Больше тут выжидать было нечего, поразмыслить он мог и по дороге в замок, не все же считать шаги. Но Маликульмульк стоял, время от времени озадаченно хмыкая. У него концы с концами не сходились.

Допустим, игроки сбежали из «Иерусалима» после отравления фон Бохума. Лишнее внимание полиции им ни к чему. Допустим, они не желали селиться в гостинице — хозяин гостиницы потребует предъявить паспорт, сделает выписки и сдаст их, как положено, квартальному надзирателю, тут-то беглецов и обнаружат. Но если так, то они, спрятавшись на Родниковой, должны сидеть тише воды, ниже травы и не устраивать сюрпризов князю Голицыну! Даже если Маврушка, по их понятиям, заслуживала смерти, даже если ее удавили именно в этом доме — то было множество способов избавиться от тела иными путями, а не засовывать его в карету с княжеским гербом!

Мартышка не напрасно поселилась напротив дивовского дома — это ясно. У нее имелся план, и он был как-то связан с Анной Дивовой и пропавшим Михайлой Дивовым. Уж не была ли Мартышка той самой загадочной графиней де Гаше, которая пыталась взять госпожу Дивову в услужение?

Маликульмульк повернул голову, чтобы видеть два окна под скатом крыши. Одно принадлежало Дивовым и было темным — семья берегла свечи, а может, и вовсе их не имела. В другом горел огонек, там, наверно, заканчивала свой дневной урок белошвейка Дуняшка.

Но свеча стояла не на рабочем столике, как полагалось бы. Она стояла на подоконнике. Похоже, это был знак — знак, что кого-то ждут и будут рады встрече.

Тут же вспомнились слова Минодоры Пантелеевны о том, что Дуняшке понравился новый сосед. Похоже, не просто понравился, а они уже успели сговориться…

Эта головоломка уже начинала складываться в интригу!

Есть молодая женщина; возможно, вдова; живет в семье свекра.

Есть некая графиня де Гаше, имеющая отношение к исчезновению мужа этой женщины. Графиня подсылала к Анне Дивовой бывшую горничную Анны, Маврушку, чтобы заполучить госпожу Дивову в свой дом непонятно кем. Но старый Дивов эту затею решительно пресек.

Есть дом в рижском захолустье, на Родниковой улице. И в этом доме поселяется иностранка, словно лучше ничего не нашлось. И эта иностранка была знакома Маврушке, хуже того, Маврушка знала о ней что-то опасное. Странное поведение горничной в тот вечер — прямое доказательство.

Есть молодой красавчик, вроде бы графинин сын, и он вьет петли вокруг соседки Дивовых, работящей и скромной девки. На что она ему сдалась? Не подбирается ли загадочное семейство через соседку к Анне?

И для чего же Анна этим людям, которые явно входят в игроцкую компанию? Ведь ее муженек и так вынес из дому и проиграл решительно все!

Может, старый Дивов умудрился припрятать какое-то сокровище, а мошенники про то знают и точат на него зубы?

Но как же объяснить, что они сейчас преспокойно сидят за столом и играют?

Ведь в любую минуту может явиться полицейский чин и сказать: «А знаете ли вы, господа, что тело женщины, найденное в карете князя Голицына, было подброшено из вашего дома? И, выходит, вы либо покрываете убийцу, либо сами — убийцы?»

Ведь они не знают, что бедную Маврушку еще не опознали. Кто бы им об этом рассказал? Им бы на всякий случай сбежать отсюда, а они — сидят!

И тут Маликульмульк вспомнил, что сказал ему Давид Иероним, побывавший на вскрытии. Женщина носила дитя, и плоду пошел пятый месяц. Вот еще важное обстоятельство! Но как оно относится к смерти Маврушки?

Интрига складывалась совсем не комедийная. И здравый смысл, а его у Маликульмулька было не меньше, чем у всякого философа, сказал: ступай-ка ты, философ, в замок, ложись спать и для карточных досугов ищи другую компанию.

«Но ведь какие огромные деньги ставятся тут на кон, если из-за них убивают? — Маликульмульк адресовал риторический вопрос своему здравому смыслу. — Нет, я до этих мазуриков доберусь. Они хитры, а я… а я… я чую игру!.. Зря ли столько лет шатался по ярмаркам? На таких прохвостов нагляделся — и Боже упаси! Но коли так — мне в жизни недостает именно прохвостов?.. Вот странный вывод…»

И далее Маликульмульк рассуждал, как драматург, которому непременно нужно вывести в комедии отчаянного и бесшабашного игрока, считающего карты главным средством к существованию.

Игрок (или игроцкая компания, собравшаяся для очистки кошельков от лишнего золота) выбирает себе местожительством (скорее всего, временным) портовый город. Город невелик, но через него проезжают все, кто тащится из Европы в Санкт-Петербург, минуя Москву, или же наоборот — из столицы в Европу. Развлечений в Риге для путешественников мало — Немецкий театр, визиты к знакомцам или же игра. На дворе осень, после затяжного ливня двигаться в дорогу опасно — кто станет вытаскивать экипаж, застрявший на полпути меж Ригой и Митавой? Стало быть, путешествующий мужчина — готовая жертва для шулеров. Сперва предложат сыграть по маленькой, чтобы убить время, потом ставки удваиваются до бесконечности…

Именно поэтому компания, избравшая своей главной квартирой «Иерусалим», после смерти фон Бохума далеко не убежала — Рига ей нужна. Однако после второго убийства ей следовало бы покинуть город — ясно же, что по следу злодеев, подкинувших труп в голицынскую карету, полицейские сыщики пойдут яростно. Но они сидят в трех шагах от места преступления и играют! Значит — что? Значит, имеют туманное понятие о втором преступлении. Оно могло совершиться на Родниковой — судя по тому, что туда побежала Маврушка, увидев даму-мопса. Теоретически могло. А на самом деле горничную удавили в другом месте. Это могли быть либо окрестности морозовского дома, либо окрестности того дома на Мельничной, который раньше принадлежал Дивовым. Именно там побывал умалишенный Терентий с экипажем — других мест, где можно найти Маврушку, он, кажется, не знал. И вряд ли убийцы стали бы таскать тело с места на место, присматривая пустую карету, куда бы его засунуть. Карета попалась им на глаза — и они, недолго думая, воспользовались возможностью.